После смерти царя Антиоха Второго его жена Береника начала терять влияние у придворных чиновников, и руководство державой переходило в руки верховного архонта, управителя Царской Канцелярией Маркуса. Когда-то мирная деловая атмосфера при дворе сменилась раздорами, интригами, подозрениями. Наместники сатрапей и провинциальные чиновники самоустранились от своих обязанностей. Выросло взяточничество, пьянство. Увеличились разбойные нападения на людей и торговые верблюжьи караваны. Зароптали рабы на плохое отношение, а ремесленники отказались платить непомерно высокие налоги. Казалось, что кто-то неведомый специально разваливает экономику, создает трудности, чтобы было плохо, чем вызывает у населения недовольство Береникой. Говорили, что она является главной виновницей народного недовольства и хаоса в стране.
Чтобы вернуть доверие народа, она пошла на отчаянные компромиссы. Ремесленникам и торговцам дала большие налоговые льготы, крестьянам разрешила брать и культивировать землю, где пожелают, горожанам строить свои хижины рядом с домами богатых вельмож и жрецов. Под конец отменила Антиохов закон о запрете азартной игры в кости.
В Селевкидию игру в кости завезли воины Александра Македонского. Тут она нашла благоприятную почву, быстро распространилась и стала хронической болезнью населения. Играли всюду: на улицах, в кофейнях, дома, играли не только на деньги, но и на рабов, верблюдов, усадьбы, овец и случалось на своих детей.
Как во всякой азартной игре было мошенничество, что приводило игроков к ругани и поножовщине. Антиох строго карал нарушителей закона, но желаемых результатов не достиг - игра в кости ушла в подполье.
Получив разрешение играть в кости, люди хвалили Беренику, но проходило время, и они снова проявляли свое недовольство. Особенно остро реагировали воины на низкую плату и плохую еду. Но государственная казна была пустой, и не было другого выхода, как опереться на суровость закона и ответственность военачальников. Те жестоко наказывали воинов, что вызывало еще большее недовольство.
Дни уходили, а от ее отца Птолемея не было ни одной весточки. Береника забеспокоилась. Ночами долго не могла заснуть, прислушивалась: не играет ли у цитадели букцин, оповещая о появлении какого-то войска. Но букцин молчал, и беспокойство усиливалось. Теперь жалела, что послушала Маркуса и не послала после Тита еще гонца к отцу. Когда остается одна, перед ней часто встает Антиох. Он любил и благосклонно относился к жене. Когда она, маленького роста, одевала голубое из тонкой ткани платье-пеплос, красивыми складками облегавшее ее стан, говорил:
- Ты подарена мне богом Осирисом, чтобы родить сына-наследника.
Она садилась ему на колени и теребила бороду. Он смеялся и от радости крутил головой. Иногда заворачивал ее в роскошную царскую тогу и носил на руках по комнате, как ребенка.
Запомнился и первый с ним выезд в храм. Каждый год на праздник Осириса царь с царицей добирались к храму по реке Оронт на большом корабле. Судно украшали разноцветными лентами из ткани и венками из цветов. Под мелодию духовых музыкальных инструментов его сопровождали десятки разных лодок и плотов. Плавание было радостным и счастливым единением с природой, которая после долгой зимней спячки пробуждалась и расцветала нежным цветом на деревьях и кустах, и молодой травой в низинах.
Люди заранее готовились к празднику. Молодой зеленью украшали свое жилье и выбрасывали старые домашние вещи, мастерили новые. Пекли ячневые и пшеничные лепешки, запекали желудки свиней, начиненные кровью и смальцем, и все это несли в храм для трапезы. После богослужения и жертвоприношения царская семья вместе с прихожанами и жрецами пировали на зеленой лужайке перед зданием храма. Ели разные блюда без вилок и ножей, - религия запрещала пользоваться в праздничный день острыми предметами, ибо бог Сет убил бога Осириса ножом. При еде мясо разрывали руками, а соус черпали кусочками лепешек, сложив его ложками.
Праздник длился несколько дней. Бог Осирис завещал людям уважать друг друга, прощать обиды, воздерживаться от споров, ругани и обжорства, люди старались соблюдать заповеди бога. При многих свидетелях прощали своим родным и друзьям обиды, давали слово быть толерантными. Молодежь активно участвовала в спортивных играх: хочешь быть красивым - бегай, хочешь быть сильным - бегай; хочешь быть умным - бегай. Бросали диски, стреляли из лука, метали копья. Царь награждал победителей соревнований денежными призами.
Береника вспомнила и день, когда отец взял ее на море отдохнуть, развлечься. Морское судно было большое, пестро разрисованное устойчивыми красками, с высоким водорезом в носовой части. Она ступила на палубу с радостью, надеясь посмотреть родные берега с моря, о красе которых вдохновенно рассказывали мореплаватели. Но когда высокие волны стали качать судно, настроение изменилось. Она ощутила острую головную боль и тошноту. Долго и трудно блевала за борт, потом легла на палубу и закрыла глаза, как бы умерла. Капитан быстро пришвартовал судно к берегу и рабы на носилках отнесли Беренику домой.
Когда ей сказали, что к храму надо плыть на судне, она запротестовала. Антиох расстроился. Он не мог нарушать правил праздника. Знал, что из далеких поселений к речке придут люди, чтобы посмотреть на царскую процессию. На берегу будут терпеливо ждать, а увидев судно, станут радостно и громко приветствовать. Там он сойдет на берег и пойдет по росной траве босиком, оставляя свой след. По этому следу, когда он поплывет дальше, будут ходить прибывшие люди, чтобы быть здоровыми и умными, как царь.
Такой ритуал начался с того дня, когда он, женившись на Лаодике, поплыл на судне к храму.
Тогда разлив закончился и берега просохли, и земля покрылась густым разнотравьем. За поворотом речки он увидел низкий зеленый берег и ему захотелось пройтись по нему. В белой тунике, с венком цветов на голове, сошел с палубы и босиком пошел по травяному ковру вдоль побережья. Около топкой лужи, повернулся и, подняв полы туники, рысью побежал назад, как рысак, забрасывая вперед ноги. Травянистый покров был мягкий, чистый, чуть забрызганный росой, приятно холодил и щекотал подошвы. Он смеялся от удовольствия и кричал на судно:
- Лаодика, иди ко мне!.. Тут хорошо! Не хочешь?
Люди, которые были на берегу, удивлялись царской затее и смеялись.
Когда Антиох ушел с берега, из группы людей вышел коренастый средних лет рыбак. Он несколько дней назад повредил ногу на рыбной ловле и теперь хромал. Рыбак надел на голову венок из горчака, поднял полы хитона и, хромая на правую ногу, пошел босиком по царскому следу, выкрикивая:
- Я - царь!.. Здоровый и сильный, как царь!.. Здоровый!.. сильный!
Присутствующие удивлялись проказам рыбака, который мастерски копировал походку и фигуру Антиоха. Неожиданно запнулся и смолк. Дважды топнул ногой и крикнул:
- Люди, нога не болит! Смотрите!..
Он пробежал несколько метров вдоль берега и подошел к людям счастливый и радостный. Присутствующие щупали его колено, дергали ногу и просили поприседать. Изумленные исцелением, вдруг, будто по чьему-то повелительному призыву, посбрасывали сандалии и один за другим, веревочкой, пошли по царскому следу, выкрикивая:
- Я - царь!.. Здоровый и крепкий, как царь!.. Здоровый!..
Позднее каждый из них говорил, что чувствует себя здоровее и все болячки пропали.
Добрая слава про царя Антиоха, который лечит людей своим следом на траве, быстро облетела провинции. С той поры каждой весной в день праздника Осириса он выходил на берег, босой ходил по траве, оставлял след. По этому следу, пока не вытопчут твердую блестящую тропинку, пойдут люди. И долго там будет стоять густой гул голосов:
- Я - царь!.. Здоровый и крепкий, как царь!..
На уговоры плыть на судне Береника не согласилась. Тогда Антиох решил плыть сам, а она пускай добирается к храму на носилках. Так и сделали. Народ молчал, жрецы не возражали. Недовольство людей появилось позднее, когда царь умер. Какие-то чужестранцы ходили и говорили, что Береника порченая, у нее бешенство, потому и боится воды. Недаром бог Осирис начал карать людей: наслал болячки на домашний скот, не дает на высохшие поля дождей. Речка пересыхает и от безводья гибнут виноградники. Сплетни, ложь, наговоры доходили до нее и угнетали душу. Она закрывалась в комнате и плакала.
А когда казалось, что все уже выплакала, выходила на берег Оронта и долго ходила одна, любуясь пейзажем, будто в нем видела свое утешение.
Береника сидела в спальне на кровати, подобрав под себя ноги. На столе стоял нетронутый ужин: запеченный голубь, приправленный оливковым маслом, кусочек хлеба и кокосовый орех. Служанка зашла к ней и покачала головой:
- Дорогая царевна, вы ничего не ели. Так нельзя, надо есть. Хоть немного, а надо. Может, чего принести другого? Есть морская рыба под соусом, топленое молоко с розовой пенкой.
- Ничего не хочу. Иди…
Когда служанка выходила из покоя, она остановила ее:
- Стой. Найди и пригласи ко мне Маркуса.
Маркуса искать не надо. Он сидел в смежной комнате и читал пергамент, исписанный какими-то закорючками.
Зайдя к Беренике, поздоровался и сразу начал говорить о неотложных государственных делах.
- Нам стало ведомо, что сатрапы провинций и некоторые военачальники на севере…
- Не теперь об этом. Не сразу, - перебила его царевна и жестом показала на стул. - Садись. Позвала для другого разговора. На этот раз я не поеду в храм на праздник бога Осириса. Я - вдова. Муж умер, царя нет. Сама не могу ехать. Попроси верховного жреца, чтобы не требовал моего присутствия в храме. Или пусть перенесет на другой день.
- Нет, нет!.. - замахал руками верховный архонт. - Это невозможно! Это совсем невозможно! Люди не поймут, и что скажет жрец, и бога не заставишь воскресать раньше или позднее.
- Маркус, ошибаешься. Богоравный Александр мне сказал, что люди могут сделать и то, что не под силу богам.
- Кто сказал? - переспросил архонт.
- Богоравный Александр. Ночью он был со мной.
У Маркуса брови полезли на лоб. Он долгим тревожным взглядом посмотрел на царицу.
- Чего смотришь на меня? Я не сумасшедшая. Александр был в этом покое и говорил со мной.
- Береника, опомнись, - сказал Маркус, - сын македонского царя Филиппа Александр, семьдесят семь лет тому умер в Вавилоне. Твой прадед Птолемей Лаг его забальзамированного пчелиным медом перевез в саркофаге в Александрию. Там он и теперь покоится.
- В пчелином меде? - озадаченно спросила Береника. - Ты сказал, что забальзамированный пчелиным медом? Вот почему сладка его смерть! Я сказала: Горька твоя смерть А он ответил: "Наоборот. Сладкая". Говорю: Сладка, ибо умер за Отчизну. "Нет, - сказал. - Если бы умер за Македонию, то не скитался б теперь по свету, как неприкаянный".
- Маркус, если он был тут, должен оставить на полу свои медовые следы.
Она присела на корточки и внимательно стала рассматривать пол.
- Вот они!.. Это его следы. Видишь?
- Нет.
- Посмотри внимательнее. Вот один… два… три… Только слепой не увидит.
Она дотронулась пальцем пола. Понюхала. Лизнула палец. Еще понюхала и подтвердила:
- Да, это его след. Сладкие.
Верховный архонт понял: Береника заболела.
- Твоя правда, - подумал, - это его следы. Но тебе надо отдохнуть. Ложись в постель и постарайся заснуть. Сон оздоравливает.
Береника обрадовалась, что ей поверили. Рукой подняла завитки волос с глаз, сказала:
- Я знала, что ты поверишь. Александр приходил ко мне. Спрашиваю: Ты и завтра будешь со мной? А он говорит: "И с тобой". Спрашиваю: Бегаешь до сих пор за чужими женщинами? А он отвечает: "Красивые женщины вдохновляют на победы. Иногда они могут сделать больше, чем армия". Маркус, правда, он умный.
- Да, умный. Неумные к царице не приходят, - с ноткой иронии ответил Маркус.
Береника встала и подошла к столу. Ее лицо просветлело, покрылось легким румянцем.
- Чувствую, что проголодалась. Садись, позавтракаем.
Маркус отказался, сославшись на неотложные дела.
- Человеческие срочные дела это тени божеских дел, темные знаки на папирусе легко не читаются, - сказала царица и присела на стул возле стола.
Маркус, как только вышел из покоя, сразу велел слуге найти Протея и пригласить его в Канцелярию.
Поздним вечером, когда во дворце воцарилась глубокая тишина, к Беренике снова пришел Александр в золотом шлеме с высоким красным гребнем.
- Александр, я знала, что ты не оставишь меня в одиночестве. Ты мне нужен. Люди не понимают.
- Не понимают, ибо не любят правду, - сказал Александр. - Они хотят, чтобы их обманывали. Когда их дурят, они просыпаются, суетятся, что-то делают. А правда их усыпляет.
- Ты любишь правду? - спросила Береника.
- Если в руках меч, то правда лишняя.
- Лишняя? - удивилась Береника.
- Да, лишняя. Она всегда вредит.
- Потому ты и выбрал войну без правды?
- Береника, не будь наивной. Правдивых войн не бывает.
- Удивительна твоя дорога, Александр. Почему не выбрал другую?
- Не человек выбирает себе дорогу, - сказал приглушенным голосом гость, - а дорога выбирает человека. Мой учитель Аристотель говорил: Александр, тебя выбрала очень ответственная дорога. Не беги по ней, как неприкаянный. Можно надорваться. Я не послушал, бежал быстрее гепарда. Хотел быстро сделать Македонию самой большой империей. Научил молодых убивать себе подобных и повел на соседей. Одержал победу, захотелось еще. А там еще и еще… Победил своим сорокатысячным войском стотысячную армию персидского царя Дария, вдребезги разгромил дикую орду Пора и пошел к воротам поднебесных гор. Это край света. Думал, мечом добуду благо своему народу. Не знал, что уже тогда разминулся с ним. Я оказался плохим сыном Македонии. Убивая чужую народность, убивал свою. Потому мои победы были поражениями.
Сдерживая дыхание, Береника слушала его с замиранием сердца.
- Александр, ты победил могучих царей. Разве это поражение?..
- Поражение. Ибо лепил империю из людской крови и слез. Не знал, что таким образом созданная империя имеет короткий век.
Он замолк. Взял светильник и подошел к стене, где висел пергаментный календарь. На нем были числа и портреты богов: Меркурия, Сатурна, Венеры и Марса. Он водил по ним, бормоча, пальцем.
Береника следила за его движениями и боялась, чтобы не исчез, ибо иногда казалось, что он делается прозрачным, и она сквозь него видела числа.
- Это Ромуловый календарь, - говорил Александр. - Он ложный. Я пользовался календарем Нума. Нум первый понял, что есть разница между солнечным и месячным годом, и поделил год на двенадцать месяцев вместо десяти, как было. Нум верил, что нечетные числа приносят человеку счастье, потому дал месяцам нечетные числа 29 и 31, кроме одного - 28. Мне нечетные числа приносили успех.
- Александр, я горжусь тобой. Ты много знаешь. Когда успел получить такие знания? Тебе всего тридцать три года.
- Все люди хотят много знать, но знают столько, сколько помнят. Может, моя память еще при мне.
Береника перебивала его речь и задавала новые вопросы:
- Александр, если бы тебе предложили снова пройти прошедшую дорогу, пошел бы?
- Нет, не пошел бы. Теперь я знаю, что на меч можно только опереться, а сидеть на нем нельзя. У царей от великой власти кружится голова. Они как собачки к повозке, крепко привязаны к своим амбициям. Я не избежал такой судьбы. Потому мне и печально теперь.
- Ты это и обо мне?
- И о других. Ты кому перешла дорогу, Лаодике?
- Перешла, но не по своей воле. Оставлю Антиохию, когда придет отец.
- С войском?
- Без войска варвары не понимают… Что спрашиваешь?
Александр не ответил. Сидел на стуле, задумавшись, склонив голову, будто заснул.
Береника ощущала его присутствие, прислушивалась к его дыханию и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить. Он сам вскоре проснулся и печально промолвил:
- Люди ничего не понимают. Слушают, но не слышат, смотрят и не видят.
- Это ты про кого? - поспешно спросила Береника.
- И про тебя.
Когда утром служанка с пышными бедрами и высокой грудью зашла в спальню, Береника, свернувшись калачиком, спала на кровати. Служанка не осмелилась будить ее, начала бесшумно убирать комнату. Кусочком верблюжьей шкуры вытерла медное зеркало на столике, где были парфюмы; на подлокотник кресла повесила чистую одежду; в посудине принесла теплую воду и только тогда легонько тронула ее за плечо:
- Царевна, слышите?.. Солнце уже высоко. Слышите?
Береника раскрыла глаза, сонно посмотрела на служанку.
- Царица, с вечера я ждала, думала, что позовете, но не позвали, и я пошла к себе.
- Не позвала, ибо была с Александром.
Служанка встрепенулась:
- Не видела, не слышала. Никого не видела, - затараторила.
- Никто не видел. А он тут был и сказал, что я такая, как и все, слушаю и не слышу, смотрю и не вижу.
…Протей, получив письмо от Демосфена, прочитал его и развел руками:
- Снова неизвестность. Когда?.. Куда?.. где?.. Ты хоть его видел, встречался? - обратился к караванщику, который принес письмо. - Как он там?
Караванщик зажестикулировал, лицо расплылось в доброжелательной усмешке:
- Сам видел и говорил. Выглядит пристойно, уважаем при дворе. Имеет деньги, хорошую квартиру и много женщин.
Протей кинул строгий взгляд на него:
- По себе меряешь?
Караванщик смутился, льстивой улыбки как и не было:
- Это я про себя.
- Оно и понятно. Иди. Встретимся завтра.
О том, что Птолемей собирается идти в Антиохию с войском, Демосфен мог бы и не писать. Египетский царь не может пропустить такой возможности, чтобы не придти к Беренике, когда умер ее муж Антиох. Сейчас важно знать, когда он придет да с каким войском, какой пойдет дорогой и кто возглавит легионы? Ответа не было. Такая неизвестность порождала домыслы, предположения и нереальные военные проекты.
Особенно остро реагировал на неизвестность командир антиоховской когорты Таян. Он настаивал первыми идти на Египет, чтобы перехватить инициативу.
- Мы не должны упустить время и думать, что солнце пойдет вспять. Солнце не повернется с запада на восток. А Птолемей не будет ожидать другого случая, чтобы захватить нашу страну. Мы родились в Селевкидии и, выполняя заповеди наших предков и богов, должны ее сберечь, - говорил Таян, - сидеть и ничего не решать легкомысленно и опасно. Надо немедленно отстранить от власти Беренику и как можно быстрее короновать престолонаследника по крови царя Селевка - Лаодику или ее сына. Пока мы будем вести пустые разговоры, египтяне мобилизуются и придут, чтобы поработить нас и кормить дохлыми собаками, как рабов. Разве вы забыли наших воетысячников, которых Птолемей четвертовал? А разрушенные наши смежные с его территорией провинции? А разграбленные его бандитами караваны? Забыли? Я - не забыл.
Некоторые с ним соглашались:
- Таян говорит правду. Наша держава сидит в горле Птолемея, как кость. Надо на него идти войной. Кто боится логова львов, пусть сидит дома.
Другие высказывали сомнение:
- Идти с нашим малым войском? Потерпим поражение. Нам не собрать столько легионов, сколько уже имеет Птолемей. Об этом надо думать. Птолемей думал. Он очаровал царя Антиоха своей дочкой, наобещал золотые горы и ждал его смерти, чтобы перехватить трон. Антиох был плохим царем.
- Не говори, чего не знаешь, - вмешивается в разговор третий. - Антиох имел трезвый ум. Он все возможное и невозможное делал, чтобы сохранить державу. Ради этого развелся с Лаодикой. Мы забыли, что благодаря браку с Береникой, он присмирил Бактрию и хорошо проучил других отступников. Птолемей уже тогда мог придти с войском, но не пришел. Это Антиохова заслуга. Не царь, а мы виноваты.
- Ого!.. Сказал, - выкрикнул Таян. - Может, ты и виновен, но не я. Ошибок наделали Антиоховы советники. Когда мой дед был советником царя Селевка, такого беспорядка в державе не было. Не было бы и теперь, если бы Птолемей не убил моего отца. Я не буду сидеть дома за закрытыми дверями. И не советую сидеть другим. Если мы не отважимся идти на египетского Птолемея, я сам наберу из нашей молодежи легион и поведу на него.
Беседа, достигнув опасной высоты, оборвалась. Расходились, ничего не решив.
Протей, когда приходилось бывать на таких диспутах, делал вид, что его такие разговоры не интересуют. Молчал. Но в действительности внимательно прислушивался к каждому сказанному слову и должным образом анализировал. Он понимал, что в открытом бою Птолемея не одолеть. Надо придумать что-то нестандартное, найти слабое место и туда направить копье. Но где же то место? Было бы хорошо, если заманить в какой-то капкан.
Протей долго мучился мыслью над "ловушкой" и однажды сам себе сказал. "Капкан - есть! Это насыпанная Александром узкая дорога по берегу болотного озера и мост через речку Оронт, им же построенный во время войны с персами".
Одна сторона дороги примыкала к болоту, топи, а противоположная - к высокой отвесной стене горы, за которой были глубокие обрывы и пещеры, заросшие лозняком. Заманить бы Птолемея на эту дорогу. Тогда можно было бы с ним повоевать. Но как это сделать?
Время шло, события назревали, а конкретного решения не было. И тогда он решил поделиться своими планами с Маркусом. Договорились встретиться в старом доме, где Демосфен давал присягу накануне отъезда в Александрию.
После знойного дня повеяло приятной прохладой. Солнце еще сидело на горных вершинах, но уже чувствовалось в окружающей природе вечернее спокойствие. Птицы на деревьях притихли и на городских улицах было мало прохожих. Протей прошел под акациями, растущими с фасадной стороны старого дома, и зашел в комнату. Там около светильника увидел Лаодику. Он не ожидал ее встретить и очень удивился.
Лаодика с черными косами, заплетенными вокруг головы, в белой долгополой юбке с двойным подолом, шагнула ему навстречу. Увидев его удивление, сделала большие глаза.
- Не ожидал?
Протей шутливо, с наигранной серьезностью, ответил:
- Не ожидал, дочка мудрого царя Антиоха Первого и Стратоники, которые теперь царствуют в подземном царстве бога Осириса. Приветствую!
- Спасибо за приветствие, взаимно и тебя. Мне кажется, что наше теперешнее неспокойное время требует другого, оптимистического приветствия.
Протей стал стройно и поднял руку в салюте:
- Хайре, Лаодика! Не падай духом! Пока держим меч в руках, нас не одолеть!
- Такое приветствие мне больше нравится. Оно настраивает на победу. Помнишь, когда я, маленькая девочка, падала носом в песок, ты мне говорил: "Хайре, Лаодика! Вытри нос!".
- Не помню. Забыл.
- Я не забыла. Часто детство вспоминаю. Хорошие были годы. Говорят, что если тебе вспоминается детство, то знай: пришла твоя старость. Не верю! Старости не чувствую.
- Я тоже, - сказал Протей, и рассмеялся.
- Протей, ты - бессмертный. Ты вечно молодой. Хотела бы, чтобы все мои друзья были такими. Ты сказал, что пока держим меч, мы непобедимы. Это правда. Но наши недруги тоже имеют мечи. Выходит, что кроме мечей, надо иметь еще что-то, чтобы быть непобедимым. Ты думал?
- Думал. Кроме мечей, надо иметь голову и любовь…
- Любовь приходит и уходит, а Лаодика остается, - хотела скаламбурить, но обожглась на слове и замолкла.
Протей тоже молчал, не понимая ее каламбур. Но долго молчать было неудобно и он, соглашаясь, сказал:
- Ты права. Лаодика не приходит и не уходит. Она - вечна, как небо со своими грозовыми тучами, дождем и солнцем. Там, где трон, там и Лаодика. Без Лаодики трон - пустой. Кто этого не понимает, тот родился случайно и должен сойти с дороги. Но давай ближе к делу. Я договорился тут встретиться с Маркусом. Где он?
Лаодика улыбнулась, заиграла глазами:
- Когда тебя чиновники начали интересовать больше, чем женщины? Можешь не отвечать.
- Нет, отвечу. Интересуют только наши чиновники…
Она не дала ему договорить, сказала:
- Тот, кто хорошо думает о чиновниках - плохо думает: одни продаются сами, а других покупают.
- Это ты о ком?
- Не о тебе, и не о Маркусе. Сам знаешь о ком. Они не от нашего пращура.
- Ты права, они от бегемота.
Лаодика рассмеялась и подошла ближе к нему. Хотела что-то сказать, но открылась дверь и в комнату зашел Маркус.
- Прошу простить мне опоздание. Неотложные дела. Они, как тина, засасывают, тянут на дно. Надеюсь, без меня не скучали?
- Не скучали, - одновременно сказали Протей и Лаодика, и заулыбались, удивляясь синхронности сказанных слов.
- Рад, что не скучали. Грустить для нас теперь - роскошь. Оставляем печаль на позже, - промолвил Маркус и осторожно сел на стул. У него болела спина. - Когда-то мне отец сказал: Маркус, не грусти и не пугай себя, и тебя никто не напугает, - и он посмотрел на Протея. - Ты что хотел сказать? Говори, Лаодике тоже будет интересно послушать.
- Не сомневаюсь, - начал говорить Протей, - Мы знаем, что Птолемей собирается к нам не в гости и не для того, чтобы повидать Беренику. Знаем и то, что в открытом бою нам его не победить. Он уже имеет больше войск и больше золота, чем мы. К сожалению, кое-кто из наших не понимает этой истины и предлагает немедленно идти войной на Египет, перехватить инициативу.
- Кто предлагает? - спросил Маркус.
- Таян.
- Таян храбрый и преданный нашему делу военачальник, - молвила Лаодика. - Может, подумать?
- Протей прав. Идти сейчас на Египет - это поражение. Птолемей до конца года может набрать два легиона воинов, мы - ни одного, - подтвердил Маркус.
- Что же делать? - вырвалось у Лаодики.
- Надо думать.
- Кажется, я придумал, - уверенно сказал Протей.
Лаодика и Маркус повернули головы, с интересом посмотрели на него.
- Птолемея надо заманить в ловушку.
- В ловушку? - переспросила Лаодика. - Каким пирогом?
Протей рассказал об узкой дороге, которая идет по берегу заболоченного озера, и мост через речку.
- Надо заманить его туда.
- И что дальше? - не успокаивалась Лаодика.
- А дальше такое. Когда египтяне пойдут дорогой, где не смогут разминуться запряженные конями колесницы, наши воины дадут им бой. К тому времени наши будут сидеть в глубоких оврагах и в пещерах. Там их никто не увидит.
- А если Птолемей не пойдет по твоей дорогое, - снова спросила Лаодика. - Тогда как?
- Тогда нам придется грузить свое имущество и уходить на восток. Если Птолемей не пойдет на мост по берегу озера, он пойдет в обход речки. На это ему потребуется два месяца. А если наши когорты будут терзать его, то и три. За это время мы договоримся с македонцами, римлянами, а может и с карфагенянами о совместной борьбе. Что-то дадим им, что-то пообещаем. Они согласятся, потому что египетская гегемония им тоже не нравится.
Маркус снова потер пальцем лоб.
- Протей, твой план отличный, но Птолемей не дурак, он не пойдет по берегу.
- Пойдет, - оживленно сказала Лаодика, - Пойдет, если мы сумеем убедить в нашей к нему дружбе. Как это сделать? Не знаю. Думаю, что официально надо пригласить его в гости. Обязательно за подписью Береники. Объявить, что я отказываюсь от Антиоховой короны в пользу Птолемеевой дочери. И в-третьих, наши столичные когорты уже теперь скрыть в горах.
Протей засомневался:
- Этого будет мало.
- Конечно мало. Он обязательно попробует использовать наше приглашение, но приедет не один, а с войском. Надо еще думать. Я подумаю.
На том и разошлись, договорившись держать план в полной тайне.
