Через две недели к Протею зашел Таян и с порога громко спросил:

- Ты слышал? Маркус официально пригласил Птолемея в нашу столицу в гости. Как это называется? Не так давно называл египетского царя злейшим врагом Селевкидов, а теперь называет другом и братом. Он что, не понимает, какой Птолемей друг и брат? И что скажут македонцы, когда узнают о нашей позорной капитуляции? Протей, ущипни меня, не сон ли мне снится. Поверить не могу. Вместо того, чтобы вербовать молодых в войско, он сдается без боя. Протей, чего молчишь?

Он говорил, жестикулируя, вдохновенно и громко. Волевое скуластое лицо пылало ненавистью, голос гремел. Можно было подумать, что говорит перед армией, призывая к бою.

- Протей, сейчас же пойдем к Маркусу и спросим, что с ним случилось? На кого работает? Я уже сегодня начну вербовать воинов.

Протей всполошился. "Чего доброго, - подумал, - начнет призывать население к войне - сорвет план про ловушку". Попросил подождать несколько дней. Сам сходит к верховному архонту и расспросит обо всем тревожном.

- Таян, я понимаю твою тревогу. Я тоже беспокоюсь. Ты имеешь державное видение. Мы не должны сидеть, сложа руки. Но надо быть еще и политиком. Современным. Уметь предвидеть…

Протей говорил намеками, соображая. Не мог открыть план о "ловушке", но и не хотел быть лжецом.

- Ты так говоришь, будто не знаешь прогнозов на завтра. Завтра мы или защищаемся и будем вольными людьми, или будем на коленях ползать перед египтянином. Надо собирать войско, - настаивал Таян.

- Таян, мне жаль, тебя очень уважаю, знаю твою храбрость, но ты меня не понимаешь. Давай подождем пару дней.

- Ждать, когда меч войны висит над головой? Ты думаешь, что говоришь?

- Думаю. Нам надо подождать и отдохнуть. Завтра я иду на охоту. Мой гепард уже тоскует на привязи. Ночами своим рыком пугает детей. Твой тоже, наверное, невеселый. Приглашаю, поехали со мной.

Таяново лицо покраснело, его опалил гнев и стыд.

- Не поеду!.. Ты сошел с ума! - крикнул Таян и, не попрощавшись, вышел из комнаты.

Охотиться на диких копытных животных с прирученным самым быстрым зверем на планете гепардом, "собакой с головой кота", для вельмож было престижно. Заблаговременно на конкурсной основе вельможи отбирали зверей, имевших лучшие данные "гончей собаки". Конкурс был продолжительным и сварливым. Каждый охотник считал, что его гепард самый лучший. Отобрав зверей, охотники шли в храм бога, который опекал копытных животных, и там давали слово, что не забудут о пожертвовании из числа добытых животных. Раскладывали костер, резали овцу и куски мяса клали жарить на огонь. Мясо кропили вином и присыпали дубовыми листьями.

На охоту выезжали рано, когда город еще спал. Впереди кавалькады охотников ехали титулованные вельможи с гепардами, держа их на ременных поводках. В сопровождении музыки (флейт, букцинов, систер) они с чванливой важностью медленно ехали по улице. Люди выходили из помещений и провожали их радостными выкриками. Желали счастливой охоты и возвращения домой не с пустыми руками. По традиции охотники угощают горожан жареным мясом антилопы. Вельможи не скупились на пожертвования, любили порисоваться, похвалиться перед людьми своим охотничьим талантом и красотой своего зверя.

Несмотря на Таянов отказ, Протей решил поехать на охоту. Ехал не столько охотиться, как развлечь своего гепарда Тутмоса, который очень стосковался от безделья. Из города выехал ночью тихо, чтобы мало кто видел, держа Тутмоса на поводке. Двое слуг ехали на лошадях и двое на повозке, запряженной конями.

Утро встретило их далеко за городом. Ветерок нес из долины запах свежего сена и росы. Зеленая гора, за которой начиналась низина, первой увидела восходившее солнце и от радости зарумянилась. Объехали гору и склонами спустились на равнину, где могли пастись антилопы. Протей велел слуге одеть на голову гепарду особой конструкции колпаки, закрывающие ему глаза. Долго не ехали. Недалеко от озера увидели стадо антилоп. Они спокойно паслись на равнине, подходящей для охоты.

Антилопы, заметив охотников, подняли головы и несколько минут следили за ними. Когда кавалькада охотников остановилась и всадники спешились, они снова начали пастись. Протей, похлопывая Тутмоса по загривку, снял с его глаз колпаки. Зверь, заметив антилоп, грозно зарычал. Животные, услышав рык, забеспокоились, затоптались на месте, а увидев зверя, бросились бежать. Протей снял с его шеи ошейник - и Тутмос, словно тугая пружина, вырвался и стрелой помчался за животными. Всадники, пришпорив коней, помчались за ним, но быстро и далеко отстали. Гепард бежит втрое быстрее коня.

Вскоре увидели Тутмоса. Он на песчаном плесе, прижав к земле антилопу, ждал хозяина. Антилопа с переломанным хребтом, недвижно лежала на мятой траве.

Протей, удовлетворенный первым успехом, решил остановиться и отдохнуть, ибо бессонная ночь, хлопоты и долгая езда давали себя знать - почувствовалось утомление. Тем более, что солнце садилось за горизонт, и надо было подумать о ночлеге. Он велел слугам готовить ужин, а гепарду, чтобы снова не погнался за какими-то животными, одел на глаза колпаки.

Досыта поев свежатины, Протей лег под дерево на овечью шкуру. Хотелось спать, но то ли усталость, то ли беспокойство тревожили сердце, и он долго не мог заснуть. Лежал на спине и смотрел на кроны деревьев, что колыхались в небе. И ему показалось, может, приснилось, что это не вершины деревьев качаются, а грифы-стервятники кружатся. Он замахал на них руками, чтобы прогнать, а они кружатся и кружатся….

Проснулся от рыка гепарда. Светало. Слуга стоял на коленях перед пеплом погасшего костра и ртом раздувал жар. Быстро поднялся и огляделся. Прислушался.

- Господин, - крикнул слуга, - к нам кто-то быстро мчит на коне.

Протей быстро встал и накинул плащ. Вскоре на взмыленном коне от Маркуса примчался гонец. Не слезая с коня, он крикнул:

- Протей, вам велено немедленно вернуться в столицу.

Протей, не скрывая удивления, спросил:

- Парень, что случилось? Сгорел город или водой затопило?

- И не то, и не то, - затараторил гонец. - Таяновы вояки взбунтовались.

- Что ты сказал? Повтори. Кто взбунтовался? Таяновы вояки?! Где был их командир?

- Он арестован.

- Таян арестован? За что?

- Так приказала царица Береника. Он хотел ее убить.

- Парень, ты не перепутал? Может, что забыл?

- Говорю то, что мне сказали, - с ноткой обиды ответил гонец. - Я никому не вру. Мне сказали и я передаю вам.

Протей встревожился. Перед собой уже видел страшную картину: воины, подстрекаемые своими командирами, с луками, мечами и копьями врываются в царский дворец, убивают Беренику и провозглашают царицей Лаодику. Это явный провал его плана, полное поражение, открытая война с Египтом, отступление и побег на восток к далеким народам. Где был Маркус, Лаодика?.. Почему допустили бунт? Мысли одна страшнее другой не подавали надежду на мирный исход. Прогнозы на успех не оправдались. Птолемей уже победил, победил без боя, без войны…

Протей велел слугам свертывать охоту, а сам вскочил на коня и помчался домой. За несколько часов добрался до столицы и по дороге заехал к Лаодике. Она в красной юбке стояла во дворе. Увидев его, пошла навстречу, улыбаясь.

- Сказали, что ты на охоте с гепардом. А ты дома.

Протей, нахмурив брови, бросил на нее сердитый взгляд:

- Лаодика, что вы тут натворили? Кто взбунтовал когорты? Где наша договоренность о "ловушке"? Где лояльность? Кто арестовал Таяна? Не Береника же это сделала. Кто?

Лаодика прищурила глаза, улыбка погасла:

- Оставь коня и ступай за мной, - сказала сердито.

Когда зашли в покои, она плотно закрыла дверь.

- Ты спрашиваешь, кто сделал? Я сделала.

- Ты? - не веря, что она говорит, расстроено спросил Протей.

- Я попросила Маркуса, чтобы уговорил Беренику дать приказ на арест Таяна как предателя и зачинщика, который хочет убить ее. Ему это удалось. Таяна арестовала Береника.

Еще не поняв, к чему она ведет, Протей выкрикнул:

- Сумасшедшая!.. Таяна я знаю. Он - горячий, но не мог сделать такой ошибки, как взбунтовать войско.

- Правильно. Он не бунтовал. Я взбунтовала.

- Ты!? Невероятно! - с въедливой улыбкой выкрикнул Протей. - Ты сошла с ума!

Лаодика, не смягчая голос, говорила:

- Кто задумал "ловушку" для Птолемея? Ты. Кто согласился с моим предложением пригласить царя в гости? Ты. Поверил бы он в наши дружеские чувства к нему? Нет. Поэтому надо было придумать что-то особенное, в которое поверил бы и утратил свою внимательность. И я придумала: объявить Таяна предателем державы, который имел намерение убить Беренику; инсценировать заговор воинов и покарать их насмерть.

- Как? - выкрикнул Протей.

- Порубить мечами, - невозмутимо говорила Лаодика, словно читала с пергамента приговор какого-то царя-тирана. - Порубить насмерть! Птолемей должен поверить и придти, если с войском, то малым. Протей, помни: кто стал на дорогу войны, тот уже сумасшедший. Ты не хочешь убивать. Тогда тебя убьют. Ты не хочешь обманывать. Тебя обманут. Мой дед Селевк сказал: что в войне побеждает жестокость. Воин должен иметь львиное сердце, когти беркута и скорость гепарда. Птолемей разрушил не только мою личную жизнь, но и державу Селевкидов, которую подарили мне родители. Он хочет сесть на мой трон, одеть мою корону, присоединить мои земли к своим и возродить бывшую империю Александра. Это понимают карфагеняне, римляне, греки и македонцы… Только ты не понимаешь. Протей, когда-то ты сказал, что меня боги ведут на поводке. Почему теперь сомневаешься?

Протей притих, задумался. Он понимал и одновременно не понимал ее. Способна на все - на добро и на зло. Жаль, что нет таких весов, какими можно было взвесить то положительное и отрицательное, что имеет в себе. Говорят, весы в руках богов. Но их не видно. Где они? Покажите. Люди хотят сами взвешивать, чтобы хорошо видеть чужие грехи.

Затея с бунтом прошла успешно. Лаодика такого успеха не ожидала. Молодые воины легко поверили подосланному Лаодикой узкоглазому легионеру, что их командир, которого Береника посадила в тюрьму, невиновен, и они должны идти к царице и просить его освобождения. Царица добрая, она пойдет навстречу и обязательно освободит Таяна.

Полсотни молодых воинов решили идти немедленно. Шли толпой по улице столицы к царскому дворцу возбужденные и веселые. Громко разговаривали и шутя любезничали с молодыми женщинами, стоявшими на обочине дороги.

- Красавицы, присоединяйтесь к нам.

- На какую войну? - спрашивали молодухи.

- К царице Береники на сытый обед. Она угостит вином и пивом.

- Пейте сами да не погубите свои пустые головы.

- Наши головы крепкие, кованные из меди, мечей не боятся.

- Может, мечей и не боятся, но пустые.

Из двора высокого дома вышел старый воин в грязном военном плаще и крикнул:

- Воины, на какую идете сечь?

- Идем к царице просить за нашего командира. Он не виноват.

- А командир кто? Таян? Мужественный и справедливый человек. Говорят, он хотел убить Беренику? Говорят, что занес было меч, но стража перехватила.

- Дед, то люди врут. Таян не виновен. Пойдем с нами.

Старый воин присоединился к воинам.

Недалеко от царского дворца им дорогу преградила сотня вооруженных всадников. Впереди сотни на добром упитанном коне сидел бородатый в кирасах из медных пластин центурион, командир сотни. Обнажив меч, крикнул:

- Стойте, кто разрешил?!

- Сами себе разрешили, - ответили воины - сойди с дороги. Мы с миром идем к царице Беренике. У нас нет оружия. Смотри - нет.

- Кто старший, подойди ко мне.

Они стали рядиться. Никто не хотел быть старшим.

- Мы все старшие, - зашумели. - Сойди с дороги и отведи своих вооруженных всадников.

Они подошли к центуриону и стали объяснять, зачем, к кому идут. Просили пропустить.

Центурион недвижно сидел на коне с мечом в руке, будто каменный идол.

- Приказано не пропускать. Вы бунтовщики, предатели, хотите убить Беренику. Назад!.. Не пропущу!.. Назад!.. - загорланил командир.

Воины встревожились, замолкли. Старый воин, который стал в стороне наблюдая, подошел к центуриону и по войсковому уставу поздоровался:

- Славься, мужественный командир! Я - тут старший. Сам поговорю с царицей. Пропускай меня одного.

- Ты кто такой? - крикнул центурион. - Откуда взялся? Пошел отсюда!

- Командир, не кричи. Я семь… восемь… Я много раз падал мертвым в боях за царя Антиоха и столько же раз воскресал. Вот смотри, - он поднял полы замусоленного плаща. - Смотри. Этот след раны получил под Вавилоном. Этот - Гиерополюсом. А этот - под Мигетом...

- Прочь! - бешено крикнул центурион и замахнулся мечом. Конь, почуяв гневно возбужденный голос своего всадника, мотнул головой и резко встал на дыбы. Чтобы не упасть, центурион вцепился за гриву коня, выпустил меч.

Воины увидели, как он потешно балансирует на коне, рассмеялись. Вскоре конь утихомирился и центурион, выпрямив спину, кинул гневный взгляд на воинов. Старый воин, подняв с земли меч, подал его всаднику. И тут случилось непредвиденное. Центурион крепко схватил меч, нагнулся и воткнул в грудь старому воину. Все оторопели. Настала тяжелая гнетущая тишина. Казалось, что все сразу лишились речи. И тогда кто-то из всадников громовым голосом скомандовал:

- К бою!.. Смерть бунтовщикам!

Всадники, выставив копья, пришпорили коней. Гул конских копыт, бряцанье оружия, ужасные крики и стоны раненых разломили тишину и покатились улицей, будто внезапный горный обвал. Воины Таяна метались, как затравленные собаками зайцы, пытались убежать от карателей. Но напрасно. Каждого нагоняла стрела или копье.

Через несколько минут на забрызганной кровью траве корчились в предсмертных муках таянцы. Старый воин с запеченными губами и пробитой грудью, зажав ладонью рану, сидел среди трупов и безумно моргал глазами. А конники люто носились на конях и убивали безоружных противников. Когда резня закончилась, снова настала тишина. Трупы лежали на улице и мертвыми глазами смотрели в небо. Тяжелораненые тихо стонали и просили воды. Другие молча лежали, сцепив зубы от боли. Юноши, чуть ли не дети, с ранами на теле, рыдали и просили матерей придти к ним.

Ошеломленные известием о бунте таянцев, горожане вышли на улицу, и спрашивали один другого: "Как случилось? Где? Когда?.."

Вскоре появились царские глашатаи в черных хламидах с бамбуковыми палками и начали рассказывать о мятеже таяновой когорты.

- Люди, вы счастливы! Верные конники царицы защитили ее от наглой смерти и сурово покарали бунтовщиков. Береника никому не отдаст вас на расправу. Она пригласила царя Птолемея в гости. Вы встретите, как и полагается встречать гостей, - с жареным мясом и вином. Войны не будет. Руин не будет!.. Пожаров не будет!..

Люди слушали глашатаев и мало что понимали. Какая война? Какие всадники? Какой Птолемей? Непонимание рождает догадки:

- Говорят, Птолемей уже идет на нас. Он хочет быть нашим царем.

- Египтяне не отпустят.

- Если он имеет царскую кровь, то отпустят.

- Он не крови Селевка.

- Верно человек говорит. Кровь Селевка имеют только Лаодика и ее сыновья.

- Сын Береники тоже Селевковой крови…

- Сын Береники еще сосет материнскую грудь. Кто будет править?

Глашатай услышал разговор горожан и обратился к ним:

- Люди, кто сказал, что Лаодика имеет больше царской крови, чем Береника?

Люди молчали, подозрительно поглядывая один на другого.

- Ну, кто сказал?

- Вот этот сказал, - показал рукой рыжий горожанин на человека в овечьей шапке. - Он сказал, что у нее больше крови…

Человек смутился, шмыгнул красным носом:

- Я сказал, что так думаю. Сам не знаю, только думаю. У меня дети и царские дела меня не касаются.

Глашатай в знак уважения поднял кий над головой:

- Люди, слушайте внимательно!.. Лаодика, которую вы любите и уважаете, просила сказать вам, что тоже любит вас и живет вашими заботами. Она хочет, чтобы вы были богатыми и счастливыми.

Из толпы кто-то крикнул:

- Желаем царицу Лаодику!

Глашатай сделал вид, что не слышал, продолжал говорить:

- Она не хочет войны, ибо война приносит горе и руины. Потому она отказывается от короны своего отца и отдает Беренике за мир для вас и ваше благополучие.

Из толпы снова кто-то выкрикнул:

- Хотим Лаодику. Египтяне - подлые. Хотим Лаодику!

Возник гомон, разноголосье, люди жестикулировали, кричали:

- Лаодику не надо. Желаем ее сына Гиеракса!

- Гиеракс мал и глуп! Хотим Лаодику!

- Береника имеет отцовское золото. Желаем Беренику!

- Люди, - замахал кийком глашатай, - тихо! Вы забыли, что царей выбирают не народы, а боги. Слышите? Выбирают боги!

Из-за угла улицы выехал воз, запряженный мулами. На телеге с низкими бортами, сложенные штабелем лежали трупы воинов. Люди притихли и опустили в скорби головы.

Известие о мятеже воинов в столице Антиохии быстро облетела провинции и вскоре достигла Птолемеевых ушей. Услышав такую новость, его изнуренное болезнью лицо чуть зарумянилось. После долгой болезни и лечения настоями целебных трав, он очень похудел и неуверенно держался на ногах. Ходил по комнате осторожно, больше лежал в постели, но уже начал вникать в государственные дела. А дел было много. От воетысячников, воевавших с гиксосами, приходили тревожные сообщения. Надежда на быструю победу над племенами варваров не оправдались. Гиксосы оказались очень воинственны и хорошо вооружены. Все египетские легионы, кроме резервного, что дислоцировался в Александрии, были на фронтовых позициях. Проходили дни и месяцы, а вопрос о походе на Антиохию не решался. Царь понимал, что время работает не на него, и паниковал:

- Всюду лодыри, трусы и враги. Враги тут, враги там! Они оскорбляют мою корону, натравливают проклятых гиксосов, устраивают бесчинство в легионах… а Береника ждет моей помощи, а я сижу и ничего толкового придумать не могу. Последний шанс создать великую империю может пропасть.

Он кому-то грозил кулаком, искоса поглядывая на портретные изображения богов, что стояли на подставках вдоль стен.

И вдруг такая радость! Береника наголову разбила мятежников, а их главного командира бросила в тюремную яму. Говорят, Лаодика от испуга отказалась от короны в пользу Береники. Настроение царя улучшилось, изрезанный морщинами лоб разгладился и сердце повеселело. Перед глазами снова замаячила великая империя, какую он должен создать - от моря, что на западе, до наивысших гор, что на востоке. Мысли метались, словно птицы, и он уже не мог спокойно лежать в постели. Начал выходить во двор и вести беседы с архонтами. Титулованные вельможи искренне удивлялись быстрому улучшению здоровья.

- Невероятно, - говорили между собой, - еще вчера без посторонней помощи не мог подняться с кровати, а сегодня - как и не болел. Правду жрецы говорят, что боги карают нас нашими руками, а осчастливливают своими.

С того времени, как у гетеры Адрастеи выявили обезьянью болезнь и жрецы взяли Кассандру на обследование, царь не разрешал сыну заходить к нему. Теперь, когда назрели неотложные политические проблемы, которые требовалось срочно решать, он отменил свой запрет. Велел дворецкому отыскать сына и позвать к себе.

Эвергет зашел к отцу с видом виноватого человека.

- Пусть день будет счастливым! - поздоровался.

Птолемей выпрямился в кресле, долгим испытующим взглядом посмотрел на сына. Тот не выдержал долгого взгляда, отвел глаза.

- У меня еще немного болит голова, - промямлил он.

Птолемей с усилием улыбнулся и пошутил:

- Если голова болит, значит, она еще есть. Садись рядом, - сказал и замолчал. Вскоре начал говорить густым голосом. - Твоя сестра оказалась мужественной и мудрой царицей. Она разгромила своих и наших врагов. Оказалось, что имеет надежное преданное ей войско. Лаодика от испуга, а может уверившись, что воевать с нами и победить невозможно, отказалась от короны в пользу твоей сестры. Они приглашают меня в гости. Ты слышал такое?

- Слышал.

- Эвергет, терять время нельзя. Надо немедленно ехать.

- Кто поедет?

- Поедешь ты. Возглавишь легион нашего войска.

- У нас нет легиона.

- Поведешь резервный. Доукомплектуешь и поведешь. Это, конечно, мало. Но больше нет. Селевкидовцы тоже не имеют много войска. Сейчас они не собираются воевать и не ожидают тебя с войском. Наши воетысячники обещают до зимы разбить гиксосов. Тогда дам много войска. А теперь надо идти. Время не ждет. Помни, кто владеет своим временем, тот обязательно обретет успех. Ты должен проникнуться моими мыслями. Если Египет будет великой империей, тогда ни римские сенаторы, ни македонские цари не грозят нам. Придут с низкими поклонами и дорогими подарками.

- Отец, я понял и не осрамлю нашу державу.

Птолемей расчувствовался, глаза увлажнились. Он ждал от сына именно таких слов.

- Знал, что ты меня поймешь. Пойдешь короткой дорогой. Надо спешить, пока македонские Антогониды молчат и антиоховцы не передумали.

Уже на следующий день люди говорили на улицах города:

- Слышали? Наши идут на Антиохию. Войны не будет. Зовут в гости.

- В гости с войском не ходят.

Эвергет сдержал слово, данное отцу. Одел армейскую форму военачальника легиона, с утра до вечера хлопотал с войском. Кассандру не вспоминал, будто забыл. Когда кто-либо из друзей начинал говорить о ней, сердился и просил замолчать. Демосфена попросил быть при штабе интендантов и помогать военачальникам. Он, имея опыт, работал безупречно и много. Военачальники хвалили, называли отличным помощником, грамотным варваром.

Быстро пролетело несколько недель и царевич доложил отцу о готовности легиона идти на Селевкидию, хотя набрать новых воинов, чтобы ими пополнить легион, не смог.

Провожать воинов, казалось, вышли все жители столицы. На пригорке за городом разожгли костер, зарезали пять овечек и принесли их в жертву богам, которые опекают воинство. Пели молитвы, сбрызнули жареное мясо вином, посыпали солью, горьким перцем и угощали присутствующих.

Когорты - по пятьсот воинов в каждой - шли бодро песчаным побережьем. С бугра было видно их хорошо.

Люди радостно приветствовали воинов, махали руками и выкрикивали напутственные слова. Юноши держали над собой пылающие факелы, чтобы воинам в дороге было видно и они не заблудились. Мужчины, бывшие легионеры, вельможи в туниках и цветных плащах, выкрикивали:

- Возвращайтесь с победой!.. Пусть дорога будет ровной!

Впереди войска на молодом красивом коне в сопровождении пышной свиты из военачальников ехал Эвергет. На нем пурпурный военный плащ, на голове цельномедный шлем с султаном из перьев, - знак верховного военачальника.

Воины в коротко подрезанной воинской одежде и войлочных шапках шли бодро, взбивая обувью пыль. При них были кожаные колчаны, набитые стрелами, и мечи в ножнах. Позади каждой когорты, подпоясанные ременными поясами, ехали слуги на телегах, запряженных мулами. Они везли военную амуницию, продукты питания. За обозами молодые женщины, покрыв головы покрывалами, ехали верхом на ослах.

Они провожали своих мужей. Они дружно пели:

 

Копьем и мечом я пашу и жну.

Сам себе хозяин в своем доме!

Падает под ноги мне враг,

Господином величает и владельцем.

Когорты миновали высокую каменную стелу с надписью "Без Александрии никто не строил бы другого города, не закладывал поселения, не вырос бы новый царь, ни жрец, ни трудовой люд и не имели бы над собой надсмотрщика".

Около стелы женщины остановились, немного постояли, провожая глазами когорты, и повернули назад, домой. А воины пошли дальше дорогой мимо патрицианских усадеб и садов, огражденных заборами, над которыми кружились громкоголосые длинноклювые птицы.

После проводов войска Птолемей снова ослаб. Лекарства не помогали, и лекари беспомощно разводили руками. А неутешительные вести продолжали приходить с военных действий и осложняли состояние здоровья.

Придворные чиновники говорили:

- Скоро добрые вести придут из Антиохии. Тогда царь без лекарств поправится. А сейчас ему вредно знать о временных поражениях на фронтах.

И они перестали докладывать ему о действительном положении на фронтах войны с племенами.

А тем временем войско, возглавляемое царевичем, шло без отдыха. Демосфен не оставлял своего коня, ехал в когорте обоза. Военачальники-египтяне, знали что он из Антиохии и поглядывали на него с подозрением. Но царский ярлык, который он не снимал с шеи, отличный конь, знания и Эвергетова привязанность к нему заставляли заискивать перед ним. Всегда приглашали на ужин в компанию командиров. Первому наливали бокал вина и подавали лучший кусок жареного мяса. Никогда не спрашивали, куда часто отлучается и где часами бывает.

Как-то военачальник пехотинцев, идя к возам, сказал:

- Демосфен, оставь своего коня, и садись на мой воз, отдохнем.

Демосфен подъехал к нему:

- Спасибо, командир. Лучшим отдыхом считаю - быть на коне. Конь - человеку крылья. Без крыльев человек - пресмыкающееся.

Военачальник принял его слова на себя и обиделся:

- Где б вы были, люди с крыльями, если бы не было нас - пехотинцев! Как бы одолели крепостные стены? Или перешли поднебесные горы? Или озера?.. Или реки?.. Болота?.. Без пехоты ваши крылья до задницы, - и хлопнул себя по этому месту.

Демосфен, заметил его обиду и поспешил оправдаться:

- Друг, не обижайся. Я сказал не о пехоте, а о человеческом духе, духовном небе, что в человеке. Понимаешь, дружище?

Военачальник не понял. Еще больше насупился, натянул на себя козью шкуру и отвернулся.

Проходили дни, а легион все еще шел территорией Египта. Только, когда перешли плоские взгорья, военачальники сказали своим воинам, что они уже на территории варваров и должны быть внимательными. Ведущим приказали разведывать противника и оперативно докладывать о нем.

Настали холодные ночи и часто дождило. Воины кутались в плащи, брели по грязи и просили отдыха. Но Эвергет останавливаться не разрешал. Как и обещал отцу, хотел как можно быстрее достичь Антиохии. Однажды, когда небо очистилось от дождевых туч и пригрело солнце, легион шел над глубоким оврагом, выискивая место где можно его перейти. В балке бурлила вода. Чтобы напоить коня, Демосфен по звериной тропе подъехал к воде. Вода оказалась неглубокой. Он решил тут самому перебраться на другую сторону оврага и ехать навстречу легиону, который где-то перейдет балку и вернется назад, чтобы выйти на равнину. Похлопывая коня по холке, направил его в воду. Но конь заупрямился. Демосфен хлестнул кнутом, конь затоптался, но в воду не пошел.

- Ага, танцуешь? Танцуй. Сам пойду, - спешился и пошел в воду. - А ты стой и пусть тебя гиены слопают. Ты - не Кири. Ты - трус! Поганый осел!

Не успел Демосфен перейти широкий ручей, как конь прыгнул в воду и через минуту уже спокойно стоял на том берегу.

За оврагом простиралась широкая равнина, покрытая травостоем. Буланый шел рысью, ветерок бодрил его тело и на сердце было легко. Оглядывая равнину, Демосфен далеко увидел на ней пятно. Пятно двигалось. "Зверь, - подумал он. - Не хватало, мне еще одного тигра на коня… Нет, теперь не убежишь. Я отомщу за Кири и мытарства в песках". Демосфен выдернул меч из ножен и поскакал на зверя. Но это был не зверь, а бородатый человек. Он нес на себе человека, похоже, больного.

Бородатый, увидев чужестранца, положил ношу на землю.

- Ты кто? - спросил Демосфен, подъехав.

- А ты кто? - сказал бородатый по-египетски.

- Я из Александрии.

- Чем докажешь?

Демосфен показал царский ярлык. Бородатый человек, обрадовавшись, подошел ближе:

- Ты мне богом Амоном присланный, - сказал и поклонился, приветствуя.

- Рад, что случайно повезло, но ты не ответил на мой вопрос: кто ты?

- Верно, верно, не сказал. Моего товарища ранили разбойники. Несу его к своим. Ты из какой когорты? Не вижу знака отличия.

Демосфен понял, что они разведчики и больше не расспрашивал, знал, что правду не скажут.

Военный сцепив от боли зубы, лежал молча. Он был малого роста, худосочный с лохматой шапкой грязных волос на голове. Рана не кровоточила, но дышал он трудно, с хрипом.

Демосфен предложил ехать втроем на коне. Отказа не было. Приехали в штаб, когда легион расположился на привал возле какого-то поселения Селевкидов.

Вечерело. В стане воины натянули палатки и разожгли костры. Военные кашевары стали готовить еду на ужин воинам. Появился воетысячник и приказал всем разведчикам придти к шатру царевича. Пришло человек пятьдесят. Стояли на лужайке группой, гадали в уме: "Для чего собрали?".

С юга тянулись по низкому небу неспокойные тучи и грозили дождем.

В селе селевкидов заполыхал огромный кострище: этим они приветствовали египтян.

Кто-то из разведчиков сказал:

- Варвары встречают нас честно. Там антиоховского войска нет. Я там был и все видел. Приветствуют честно.

- Варвары поняли, что они без нас ничто. Мы им нужны, потому и встречают, как гостей, - поддержал другой разведчик.

- Не спеши, - сказал третий. - Селевкидия, как длинная пещера, чем дальше заходишь, тем становится темнее. Из шатра вышел Эвергет. За ним на деревянном подносе центурион нес цивику - корону, сплетенную из дубовых листьев. По войсковому уставу цивику вручали как награду воину, который спас товарища в бою.

Эвергет обратился к разведчикам с уважением, похвалил за мужество и находчивость.

- Царь Птолемей хвалит вас. Он любит вас и обещает платить двойную плату и поделиться с вами антиоховской данью. Варвары боятся нас, знают, что мы имеем таких храбрых и преданных царю воинов, как вы. Наша сила в вашем героизме. Сегодня я хочу наградить первого нашего героя. Он в сложной обстановке спас жизнь своего напарника.

Царевич замолчал. Обратился к воетысячнику:

- Где он? Как там его звать?

- Муно! - выкрикнул воетысячник. - Выходи вперед!

Из группы вышел бородатый разведчик и нерешительно стал перед царевичем.

- Вот наш первый герой, - сказал Эвергет, положив руку на плечо разведчика. - Несмотря на холод, голод и далекую дорогу, он не оставил своего раненого напарника умирать на чужбине, взял на плечи и нес, нес, нес, спасая ему жизнь. От имени царя за героизм я награждаю Муно цивикой. Поздравляйте героя!

Разведчики дружно выкрикнули:

- Смело! Смело! Смело!..

За спиной Эвергета кто-то сказал:

- Если бы не Демосфен и его буланый, борода бы не донес напарника.

Эвергет услышал и спросил воетысячника:

- Почему нет Демосфена? Где он? Найдите. Пусть придет ко мне.

Демосфен вскоре пришел. У шатра царевича в большом медном котле слуга грел воду. "Неплохо было бы и мне помыться теплой водой, смыть усталость и отдохнуть на мягкой постели", - подумал Демосфен и подошел к слуге, спросил:

- Царевич у себя?

Слуга молчал. "Наверное, безъязыкий", - подумал Демосфен и оглянулся. Из шатра, покрытого воловьими шкурами, выглянул воетысячник и попросил его зайти внутрь.