- Письмо, которое написала Береника, у нас, - снова заговорил Маркус. - Им она оповещает отца о смерти Антиоха и свою скорбь. Напоминает былое могущество и величие фараонов, когда владели половиной мира. Вспоминает своих друзей, которые не с ней; пишет, что очень грустит о них и просит поскорее прислать учителей, ибо без них она погибнет. Каких учителей, не пишет. На первый взгляд, письмо сугубо личное и подозрений не вызывает. Но если взять во внимание факт тайной пересылки и приказ Титу держать его в правом кармане (почему в правом, а не в левом?) и лично вручить царю (почему не через Канцелярию?) то возникает подозрение. Береника что-то скрывает. Нам необходимо знать истинное содержание письма. Демосфен, другого человека, которому можно доверить такое дело, мы не знаем. Ты должен поехать в Александрию и лично вручить письмо царю Птолемею, сказать, что письмо в правом кармане. Безопасно это? Нет, опасно.
Если Береника напишет другое письмо и пошлет своего гонца, а он прибудет раньше тебя в столицу Египта, то, сам понимаешь… Но выбора нет. Мы все сделаем, чтобы другого письма она не написала, и гонца не посылала.
Маркус вытащил из-под суконной скатерти письмо и подал его Демосфену.
- Письмо, заклеенное и скрепленное личной печатью Береники. Положи в карман, зашей и береги, как свою жизнь.
- Хорошо, все сделаю, чтобы царь получил письмо, - принимая как приказ, с уверенностью промолвил сын.
Маркус оживился, глаза подобрели:
- Верю в тебя, знал, что не откажешься. Мы должны знать, что затевает Птолемей, о каких исконных землях пишет царю Береника. Почему она хочет покинуть Антиохию, как только придет Птолемей?..
Демосфен и раньше знал о землях, на которые претендует египетский царь. Сам термин "исконные египетские земли" появился в период развала мировой империи Александра Македонского, когда диодохи, его полководцы, развязали кровавые междоусобицы за власть. В результате кровавых воен на обломках империи появились новые державы - Птолемея в Египте, Селевка в Сирии, Антогонидов в Македонии. Казалось, долгожданный мир между царями настал. Но в действительности его не было. Цари, разобщенные властью, тайно вынашивали один против другого коварные планы войны. Каждому хотелось иметь больше власти и земли, чем имеет сосед. Особенно непримиримыми были цари Египта. Их разъедала и соблазняла мысль вернуть былое могущество, которая была во времена фараона Аменхотепа Второго, когда в состав Египта входили Эфиопия, Палестина, Сирия и ряд других держав Передней и Малой Азии, богатые на залежи золота и меди. Накопление в державе огромных богатств дало возможность сооружать громаднейшие царские пирамиды, ирригационные системы, воздвигать величественные храмы и дворцы. Сооружать ремесленнические мастерские и успешно защищаться от народностей моря - племен индоевропейского происхождения. Птолемей вытянул на свет божий письменность, что была много веков тому назад, которой пользовался фараон Рамсес Второй в переписке с царем Хеттской державы, с которой Египет сохранял власть над Палестиной и южной Сирией. Он провозгласил также Междуречье Тигра и Эфрата, Сузи, Вавилон, Паннукоме, Бактрию и частично земли Индии, прилегающие к реке Инд, исконными египетскими землями.
Демосфен не стал дискутировать с отцом, догадываясь, что делает он это по решению тайной группы своих единомышленников.
- Отец, вы часто используете слово "мы?" Я хочу знать, кто мои друзья конкретно. Понимаю, что это тайна, но я уже знаю тайну…
Маркус дипломатично промолчал, снова напомнил о чести и патриотизме, о неотложности задания.
- Понимаю, ты имеешь право, со временем узнаешь всех наших друзей, но сегодня обойдемся несколькими…
Он не договорил. Без предупреждения в помещение решительно зашел командир легиона Протей. Демосфен заволновался. Кто? Друг? Недруг? Протея знал давно. Учились в одной гимназии, принимали участие в боях с египтянами, были друзьями. Знал его романтические приключения, интимные встречи с чужими красивыми женщинами, которые часто оканчивались ссорами и драками с обманутыми мужьями. Но не догадывался, что он принимает активное участие в антиегипетском движении.
Протей подошел к Демосфену и положил ему руку на плечо:
- Друг, я слышал твой разговор с отцом и рад, что ты с нами. Верю, сумеешь выполнить наше очень непростое задание. Думаю, что ты не забыл слова мудрого Хазара: "Кто не заботится о свободе своей Родины, тот просто мусор, и не больше"…
- Помню. Помню и то: кто много говорит, тот не слышит.
- Верно. Я буду много говорить, а ты молчи, слушай меня.
- Хорошо. Мне это по душе. Слушать приятнее, нежели напрягать свои мозги, - сказал Демосфен. - Я слушаю.
Протей отошел от него, молча прошелся по комнате, снова подошел и начал говорить:
- С молчаливого согласия Береники нашу страну разваливают египтяне. Разрушают хозяйство, подстрекают обнищавший люд на восстания, пытаются их руками свалить законную власть Селевкидов. Не является секретом, что царь Птолемей давно вынашивает преступный план. Он хочет захватить нашу державу, создать свою великую империю, чтобы стать властителем мира. Мы не хотим быть его лакеями. Мы сейчас свободные люди, имеем свою родину, в которой родились и живем; имеем свои земли и табуны коней… Не желаем работать на египтянина. Ты хочешь?
- Я? Нет. Не хочу и не буду.
- Спасибо, друг. Итак - корабли потоплены. Отступления не будет.
- Хайре! Мы победим, - сказал Демосфен.
- Хайре! Не падай духом! - повторил Протей.
- Хайре! - сказал Маркус.
- Демосфен, я рад, что ты с нами. Давай присягу.
- Присягу? Кому? - удивился Демосфен.
- Нашим богам и Родине.
- Такую присягу я уже приносил.
- Да, приносил, но приносил царю Антиоху. Царь умер и присяги нет. Теперь будешь приносить державе.
- В каком храме?
- Приносить тут.
- Но должен быть верховный жрец.
- Он будет, - сказал Протей и трижды хлопнул в ладони. Двери приоткрылись и на пороге стал начальник охраны цитадели.
- Пожалуйста, пригласи Верховного.
В комнату вошел, сухощавый с мумийным желтым лицом Верховный жрец. Он молча надел себе на голову высокую, украшенную золотом, белую тиару бога Осириса, на которой были нарисованы красками символы жизни - раскрытая пасть крокодила и веселое огнистого цвета солнце. Приняв степенный вид, подошел к светильнику и велел Демосфену завязать глаза куском черной ткани, чтобы ничто не отвлекало от присяги, и стать на колени.
- Мужественный Демосфен, - спокойным сиплым голосом заговорил жрец, - около тебя стоит бог Осирис. Тебе он невидим, только вижу я и говорю его устами. Я буду читать святую присягу, а ты повторяй за мной, и пусть она, как солнце, осветит твою душу. Говори: Я…
- Я, - повторил Демосфен.
- Сын земли и своего народа, - продолжал говорить жрец. - С детских лет призванный богами служить державе Селевкидии, чтоб замыслы богов исполнились… Я спокоен и душа моя не затемнена неправдой… Не шел и не пойду на искушения врага. Никогда и нигде не предам своих родителей, ни друзей, ни царей, ни цариц Селевкидии. Всюду буду идти с ними плечо к плечу, отдавая все мужество и храбрость, и честь… Государственные тайны буду держать за зубами… не буду искать наград, буду говорить только то, что имею право говорить, ибо не все сказанное может быть верно понято… Клянусь богом Осирисом накануне его ежегодного воскресения… Клянусь.
- Клянусь, - повторил последнее слово Демосфен.
Верховный жрец велел Демосфену встать с колен, снять с глаз повязку и, обмакнув белой жидкостью пучку указательного пальца его правой руки, уколол иглой. На пучке выступила капелька крови. Жрец стряхнул ее на папирус, на котором был текст прочитанной присяги, и размазал кровь под текстом.
Присутствующие сердечно и радостно приветствовали Демосфена с присягой. Начальник охраны принес свежеиспеченные пшеничные коржи, апельсины и вино из пальмового сока и меда. Наполнил серебряные кубки вином.
- Поскольку время у нас ограничено, - сказал Протей, держа в руках кубок, - а присяга не будет полной без жертвоприношения, то мы просим Верховного жреца, свидетеля бога Осириса, разрешить нашему высокоуважаемому управителю Царской Канцелярии Маркосу сделать это позднее, например, завтра.
- Просим, просим, - заговорили присутствующие.
Жрец выпил вино и пустой бокал поставил на стол. Начальник охраны снова наполнил его вином.
- Нет большего счастья для человека, чем честно служить богам, - сказал жрец, поднимая полный бокал. - Храмовые жертвенники не могут быть пустыми. Все, что пустое, не дает плода. Они не будут пустыми…
- Не будут, нет, - утвердительно сказал Маркус, - завтра я при свидетелях положу на жертвенник самую крупную овцу из своей отары.
- Одобряю, - сказал жрец.
Протей попросил Демосфена выйти с ним в другую комнату, для личной беседы. Он давал наставления, советовал, с кем встретиться и каким образом уведомлять его. Под конец беседы сказал:
- Думаю, что все мною сказанное, понял. У тебя есть крепкий верблюд и седло с зонтом. Готовься в дорогу.
- Еду сегодня.
- Отлично! Отныне держи рот закрытым, а глаза открытыми.
Вороной красивый конь, обвешанный бурдюками с водой и кожаными сумками с дорожным снаряжением, шел легким шагом. Спешить не было надобности. За двое суток караван далеко не уйдет.
В годы войн Демосфену приходилось не раз сопровождать караваны, ездить на верблюдах, дышать горячим песком, всматриваться в знойную даль, где на горизонте на серебряных качелях качаются миражи, и думать: будет ли конец этой нудной дороге. Уже тогда не любил верблюжью езду. Воспоминание о ней всегда навевает тоску, рисует неприветливую картину: безжалостный дневной зной, громкий рев утомленных вьючных животных, тучи песка, монотонное покачивание верблюжьих горбов и неутолеваемая жажда.
Демосфен хорошо знает караванную дорогу. Она тянется от далекого нагорья Средней Азии до берегов Средиземного моря и пролегает вдоль берегов речек и озер, где животным вдосталь подножного корма, а караванщикам блаженный отдых под сенью роскошных деревьев.
Иногда на караваны нападают разбойники и грабят их. Особо опасно в горах, где дорога тянется горными ущельями. Потому ехать в одиночку мало кто решается. Путники пристают к караванам, которые имеют вооруженную стражу, или собираются в отряды, наняв охрану.
Можно ехать и напрямик, но тогда придется вплавь преодолевать несколько широких и глубоких речек, заросших низин и оврагов. Норовистым, навьюченным товарами, неповоротливым двугорбым верблюдам такой дороги не одолеть, а конь может, если он конь, а не осел.
Несколько лет назад царь вел войну с воинственными племенами с моря. В бою ряды антиоховских воинов поредели и назревало полное поражение. Тут вдруг появился Демосфен со своей конницей, потеснил врага и поверг его в прах.
После боя он рискнул повести своих конников домой такой дорогой, напрямую, которой еще никто не проходил.
Кони без особых трудностей одолели болота и речные плесы, и они появились в столице почти на два месяца раньше тех, кто поехал окружным путем. За мудрость и находчивость, мужество и преданность царь Антиох наградил его молодым конем от лучшей царской кобылы Зори. Царь сам повел в свою конюшню и сказал:
- Вот эту белоногую лошадь дарю тебе за мужество и военную смекалку. Ты любишь коней, сделай из нее верного помощника.
Награда конем в державе была наивысшей. О такой награде военачальники могли только мечтать. Конь считался предвестником удачи и богатства. За хорошо обученного боевого коня платили золотом или отдавали большую отару овец.
При конюшне царь держал конюхов, которые отменно знали свое дело. Выращенные ими кони далеко славились, их успешно продавали на рынках Греции, Рима, Карфагена и других городах. Лошадям, которые на ипподромах в гонках занимали первые места, сооружали памятники, а поэты посвящали им хвалебные мадригалы. Цари, приветствуя один другого писали: "Желаю здоровья вам, вашему мудрому роду и вашим добрым коням".
Ходил рассказ о персидском царе Кири, который больше всего любил своего коня. Когда конь, переплывая речку Диалу, утонул, царь в бешеной ярости приказал сатрапам уничтожить реку. Были пригнаны тысячи рабов, они прорыли много каналов для отвода воды в пустыню, после чего речка не стала существовать.
Демосфен дал лошади кличку Кири. Антиоху такая кличка не понравилась, он сказал:
- Конь царя Кири утонул, вот и твой утонет. Лучше зови его Буцефалом, как коня Александра Великого. Александр не меньше любил своего коня, чем царь. Благодаря коню, он выигрывал битвы и оставался в живых. Его конь не утонул - пал в битве на берегу речки Джелом. Александр поставил ему большой памятник на месте, где был бой, основал город и назвал его Буцефалом.
Однако Антиохов рассказ о коне великого полководца не убедил Демосфена. Он продолжал звать лошадь кличкой Кири. Сам его кормил, поил, тренировал… Лошадь привыкла к своему господину, безошибочно и быстро узнавала его голос, росла сильной и выдержанной. Вскоре из жеребенка вырос красивый, в белых носках, вороной конь. Иногда, оставаясь один, Демосфен изливал ему свою душу, делился мыслями.
Вот и сейчас, поглаживая гриву, он в мыслях говорит: "Кири, тебе нет равного коня. И привязался я к тебе, как собачка к царской колеснице. С тобой мне не страшно, знаю, не подведешь… Конечно, прославить тебя, как Александр Буцефала, не могу, памятник не возведу и города в твою честь не построю, но обещаю: всегда будешь иметь пахучее мягкое сено, ячмень, воду, зимой теплую конюшню, а летом - прохладную. Помнишь тот день, когда я впервые тебя оседлал? О, что тогда было!.. Ты встал на дыбы, стрелой помчал по равнине, настойчиво бил копытами землю, вскидывался, брыкался, пока я не упал. Тогда ты остановился и уставился на меня большими глазами:
- Демосфен, что случилось? Ты упал?
- Упал, потому, что ты сопротивлялся бешено.
- Снова сядешь в седло?
- Сяду… Кири, если бы ты говорил, то сказал бы: Демосфен, поехали напрямую, так ближе и время сократим. А я бы сказал: Поехали!
Конь заржал и вымчал на склон. В низине - речка. Откуда? Речки не пересекают караванный путь. Откуда взялась? Что за видение?..
Демосфен огляделся, увидел широкий пейзаж и понял, что давно уже свернул с караванного пути и едет напрямую.
День езды дал себя знать, чувствовалась усталость, хотелось отдохнуть. Он спешился на берегу речки, отпустил коня, расседлал и пустил пастись. Кири не путал, знал, что далеко не пойдет и на первый оклик отзовется. Под раздольным берегом расстелил свой малиново-узорный плащ и сел на него спиной к стволу. Почему-то именно теперь в памяти всплыл эпизод из давнего военного похода…
…В провинции Вавилон жило мирное и богатое лошадьми племя. Когда оно там поселилось, никто не знал. Жили мирно, люди сеяли ячмень, держали овец и занимались коневодством. Племя славилось мужественными и трудолюбивыми мужчинами, красивыми женщинами, у которых были длинные шеи и стройная осанка. По обычаю, чтобы девушки имели длинные шеи, их с первых дней рождения держали в специальных колясках. Такие девушки быстро выходили замуж, за них женихи платили деньги, как за особо красивых. Племя платило дань царю Антиоху, давало мед, ячмень, козий сыр, шкуры от рогатого скота. Со временем такой дани царю стало мало и он приказал добавить к дани еще и коней. Племя отказалось. Тогда Антиох снарядил карательный отряд под командованием Псамметиха. Демосфену было семнадцать лет и он, как грамотный воин, выполнял обязанности писаря при обозе. Карательный отряд быстро и плотно окружил первое поселение племени. Псамметиховый глашатай громко объявил, чтобы жители немедленно собрались на площади. Но время шло, люди не выходили из хижин. Тогда разгневанный Псамметих, чтобы напугать людей других поселений, велел воинам насильно собрать их на площади и порубить мечами, за исключением девушек, которые еще не познали брачного ложа, и мальчиков, которых воспитают в духе покорности царю и они будут служить в его войске.
Побоище тянулось до вечера. Плач детей, полный отчаяния крик матерей, предсмертные стоны порубанных мужчин, топот коней, звон мечей, терзали души посторонних. Люди хватали камни, палки и отчаянно отбивались от карателей. Небольшой группе мужчин посчастливилось стянуть с коней нескольких всадников, обезоружить и убежать вместе с женами и детьми. Мстительный Псамметих приказал воинам прочесать лес, овраги, найти беглецов и уничтожить.
Демосфен переписывал имущество убитых жителей, готовил для отправки в столицу. Неожиданно заморосил дождь. Смеркалось. Демосфену захотелось после страшной резни побыть одному, избавиться от гнетущего чувства душевного беспокойства. Он, накинув на плечи малинового цвета плащ, пошел между хижинами поселения к озеру, где стояли высокие скалы странной формы. Казалось, что то были не скалы, а какие-то громадные мифические звери с долгими змеиными хвостами, бычьими рогами и пастями львов. Сбивая кожаной обувью росу с травы, обошел оливковые деревца, поднялся на склон. И сразу услышал какой-то необычный, тонкий голос, похожий на плач младенца. Он сошел с пригорка в овражек, раздвинул ветви куста лещины и замер.
Под кустом сидела молодая женщина и качала на коленях замотанного в тряпье и сено младенца. Женщина посмотрела на чужака и наклонила голову, будто положила на плаху. Демосфен схватился за меч: надо выполнять приказ военачальника - убить беглянку. Поднял руку, но в тот миг дитя заплакало - и меч выпал из рук, воткнулся в землю возле ног. Не понимая, что делает, он скинул плащ и, завернув в него ребенка, положил около матери. Быстро, будто его сглазили, вернулся в лагерь, зашел в палатку и лег спать. Но заснуть не мог. Только теперь сообразил, какую он сделал провинность, не выполнив приказ военачальника. Если какой-то воин случайно наткнется на женщину и увидит его плащ, то ему до утра не сносить головы. И он решает дождаться глухой ночи, когда воины будут крепко спать, незаметно выйти из лагеря, отыскать женщину и забрать плащ.
Мысли роем клубились в голове, ночь тянулась медленно и нудно. Демосфен долго и терпеливо ждал и неожиданно заснул. Проснулся от пинка. Перед ним стоял Псамметих и гневно кричал:
- Встать!.. Немедленно в колонну!
Демосфен растерянно испуганными глазами смотрел на военачальника:
- Вы о чем? Где она?
- Какая "она"! Немедленно в строй, уходим. Нам необходимо окружить другие поселения проклятого племени, пока беглецы не опередили их.
Однако беглецы успели оповестить соплеменников о жестокой расправе собирателей дани над родичами и те, имея много коней, собрались и исчезли в неизвестном направлении, оставив пустым свое жилье. Псамметих, кляня непокорное племя, приказал экспедиции возвращаться в столицу.
Длинный обоз нагруженных возов, навьюченных коней и ослов, отары овец, полз по степи, опаленной солнцем. Султаны пыли стояли над ними и застилали солнце.
В столице царь Антиох, вызвав к себе Псамметиха и узнав о побеге племени, кричал:
- Где кони?! Спрашиваю, где кони?! Мне овцы не нужны, их у меня много. Мне нужны люди и кони. Где люди?.. Я не давал приказа резать их. Земля без людей - пуста. Зачем мне пустая земля? Найди людей и верни. Без них не возвращайся.
В тот же день Псамметих с небольшим конным отрядом выехал на поиски. Вскоре пришла горькая весть: все они погибли в пустыне от жажды. Демосфен никому не говорил о приключении, даже отцу Маркосу. Боялся, что не поймут, обвинят в нарушении воинской дисциплины и трусости.
Ежедневные очередные хлопоты, экспедиционные походы, войны вытеснили из памяти досадный случай.
Быстро дослужился до чина военачальника. И вот сегодня почему-то тот случай вспомнился с особой ясностью, до мельчайшей детальки. Тень легкой скорби или жалости коснулась сердца. Он ладонями разгладил плащ (плащ был такого же цвета и формы, как и тот) осмотрелся вокруг. Кири пофыркивал, пташка, вцепившись в веточку, клевала красную ягодку. На плесе затона паслись водоплавающие птицы. Иногда одна из них, распластав крылья и хлопая ногами по воде, взлетала вверх и, сделав почетный круг над речкой, снова садилась на воду. Такая самодеятельность не нравилась другим пернатым и они встречали ее неприветливо: громко гоготали, а то гонялись за нею, намереваясь хорошо поклевать ее. Одна из птиц, которая села, не стала спасаться. Она приняла воинственный вид и сама пошла в наступление. Поднялся громкий галдеж. Птицы хлопали крыльями, баламутили воду и злорадно теребили одна другую. Быстро на плесе речки забелели перья. Рыба хватала их, и перья, схваченные рыбами, торчком плавали по плесу, как паруса какого-то подводного сказочного кораблика. Птицы не утихомиривались. К ним присоединялся новый гурт родичей, которые отдыхали на берегу, и шум усиливался.
- Тю!.. Тю!.. Сумасшедшие!.. Что вам, воды мало? Солнца? Вон его сколько!.. Угомонитесь и прекратите войну, в которой не будет победителей. Сумасшедшие. Тю!.. Тю!.. - крикнул Демосфен и побежал к воде.
На берегу нашел отполированный волнами речки камень и запустил его в птиц. Птицы вмиг притихли, словно драки и не было, и через минуту все дружно, табуном быстро поплыли от берега, где стоял сердитый человек и что-то кричал.
Демосфен разулся и пошел по берегу. Под раскидистыми деревьями заметил затопленную колоду. Вода неглубокая, чистая и было видно, что там происходит. Маленькие остроносенькие рыбинки подплывали к колоде, что-то выбирали из камушков на дне. Некоторые выпрыгивают из глубины, ловят комаров, падающих в воду. Тогда по поверхности расходятся круги. Иногда подплывают большие рыбины, останавливаются на одном месте против течения и дремлют. Стоит пошевелиться, и они исчезают. Демосфен стоит тихо. Неожиданно к стайке рыбок кинулась серебряная стрела. Это хищная рыба. Она схватила рыбешку и вернулась под корягу. Через минуту снова стало тихо в воде. Рыбинки копаются в иле, а большие рыбы дремлют, лениво вороша хвостами.
Демосфен, зачарованный жизнью подводного царства, сел на прибрежный валун и долго рассматривал речную заводь. Что-то радостное и теплое наполняло его душу. Хотелось петь или приложить ко рту сложенные лодочкой ладони крикнуть:
- О-го-го!..
Но он не кричал, а разделся и с разгона нырнул в воду. Хлопал ладонями по волнам, ложился на спину, нырял, пугая птиц.
Когда искупался и вышел на берег, увидел, как молодой дикий буйвол топчет под деревом его вещи, пытаясь рогами подцепить сумки.
- Эй, ты!.. Остановись! - крикнул Демосфен. Буйвол, увидев голого человека, который бежал с дубиной к нему, недовольно рыкнул и скрылся в прибрежных зарослях залива.
Большого вреда зверь не сделал, но на всякий случай Демосфен повесил сумки на дерево.
На сердце было легко, хорошо отдохнул, и оставлять берег не хотелось.
Решил перебраться через речку завтра пораньше. А там на свой риск поедет напрямую, короткой дорогой. Хотя и знал, что короткая дорога иногда бывает очень долгой. Мысль, что какой-то другой гонец может раньше достигнуть Египта и встретиться с Птолемеем, беспокоила его. На рассвете проснулся с чувством радости и полноты свежей силы. Он осмотрел лозовую корзинку, которую смастерил вечером, позвал коня, оседлал, на седло поставил корзинку с дорожными вещами, чтобы не намокли при переправе, и повел коня к берегу. Кири смело зашел в воду, напился и подбадриваемый хозяином, медленно поплыл. Вода освежила тело и конь энергично работал ногами. Демосфен, держась за седло, плыл рядом. На середине речки появился косяк крупной рыбы. Кири нервно задергал ногами, пытался выскочить из воды, когда становился на спины рыбин. Изуродованная копытами рыба, всплывала вверх животами на поверхность плеса. Демосфен испугался, что Кири мог утонуть. К счастью, обошлось все хорошо.
На песчаном берегу, переупаковав поклажу и наполнив свежей водой бурдюк, с легким сердцем и желанием поскорее добраться до египетской столицы Александрии отправился в дорогу.
За две недели без приключений и особых трудностей преодолел еще две безымянные речки. Кири ни одного раза не подвел, охотно ступал в воду, энергично загребал ногами и отряхивался на берегу от воды, победно поглядывая на побежденную речку.
За речкой начинались пески, что очень удивило Демосфена. Еще десять лет назад песков здесь не было. Это он хорошо помнит. Тогда росла густая трава, под ветром переливался дикий ячмень и поблескивали небольшие озера. Тут он со своими всадниками охотился на антилоп, находил птичьи гнезда, купался в озере, ловил рыбу и не думал, что пески придут на этот зеленый клин земли. Вспомнился старый мудрец, который пришел из какого-то края и проповедовал о неотвратимом конце света: "А это настанет тогда, когда пески доползут до больших морей и речек и засыпят их. Реки потекут под песками, а на морях будут лежать песчаные барханы. Корабли будут лишними и никому не нужными. Стоит будет сесть на коня или верблюда, или осла и ты за день-два доедешь до Афин, Рима или Кипра… А люди погибнут от зноя и голода… И не подадут один другому руку, ибо не будут иметь сердца"…
Ехать стало труднее. Редкая растительность с цепким стеблем и полосы сыпучего песка мешали быстрой езде. Конь сбил копыта, донимали комашки и дневной зной. Приходилось ехать по утрам или прохладными ночами, когда светит месяц.
Настроение ухудшалось, в душу западали сомнения и тревоги. Ехал бы сейчас на верблюде в мягком седле с зонтом, и горя бы не знал. Качался бы на верблюде в такт его шагам и не думал бы о еде, где ее взять? Или любовался миражами: голубыми озерами и райскими оазисами на горизонте, верблюжьими караванами, бесконечно идущими тихим шагом за горизонт в свою сказочную далекую страну.
За плоскогорьем начиналась низина. Там текла речка и виднелся темно-синий лес. Оттуда доносился запах цитрусовых деревьев и влаги. Конь приободрился и энергично побежал рысью.
На высоком берегу речки Демосфен спешился и повел на поводе Кири между деревьями, отыскивая хороший подножный корм. Возле неглубокой балки за пригорком на широкой лужайке пустил коня пастись, а сам полез на узловатое дерево посмотреть: нет ли поблизости хищников?
Свежий ветер нес горький запах прелых листьев и древесной коры. С посвистом рассекли воздух какие-то птицы сели вдалеке от дерева, но кем-то встревоженные поднялись и полетели за речку. Из травянистой логовины выбежало стадо молодых кабанов, за ними бежали крупные вепри-секачи с длинными и острыми клыками. Кабаны остановились под кустистым деревом с грушеподобными плодами, начали есть падалицу. Вдруг насторожились и притихли. Прислушиваются. Еще минута - и, как по команде, все бросились в прибрежный камыш.
Вскоре и Демосфен услышал голос, напугавший кабанов. То был большой, килограмм на триста, полосатый тигр. Видно, долго бродил по густым зарослям и болотам, ибо золотистая шуба была влажной и грязной. Недалеко от дерева, на котором сидел Демосфен, он остановился и стал водить глазами. Солнце из-под деревьев светило ему в глаза, и он смотрел на него, не моргая. Спустя некоторое время прилег на землю, притаился, как перед прыжком. Но передумал, поднялся и пошел за стадом вепрей.
Демосфен подумал о Кири: надо идти к нему, в лесу хищники. Он уже начал слазить с дерева, когда услышал глухой конский топот, тревожное, полное боли ржанье и сухой треск веток. Брыкаясь, Кири выскочил на пригорок, поросший редкой травой. На его груди, вцепившись пастью в горло, висел большой полосатый тигр. Задние ноги тигра волочились по земле, и он пытался повалить коня. Конь бил ногами, отчаянно греб копытами землю, храпел, но сбросить зверя не мог.
- Кири! - отчаянно закричал Демосфен. - Мой милый конь. Я сейчас… Я сейчас прибегу!..
Он спрыгнул с дерева, схватил сухую палку, что лежала рядом, но опомнился, побежал назад, чтоб взять меч. Когда с мечом в руке выбежал на пригорок, коня не было. На толченой траве остались лужи свежей крови и груды земли, взбитые копытами.
В нервном стрессе, не помня, что делает, побежал к речке, вернулся назад и снова побежал к берегу. Там увидел Кири. Он лежал в болоте, живот, как кинжалом, вспорот, горло покусано. Тигр болтался в прибрежной воде. Увидев человека, шумно поплыл к противоположному берегу.
Сраженный горем, Демосфен сев на корточки, положил себе на колени голову коня, ладонью закрыв рану на горле, из которой при храпах вытекала кровь. Кири узнал хозяина, у которого плакало сердце, пошевелив передними ногами, как бы хотел подняться.
- О боги!.. За что? Чем виноват перед вами Кири?!. Кто наслал беду? Как мне быть без него?
Недалеко лежала каменная глыба, наполовину присыпанная песком. Из-под нее вытекал мирно журчавший родничок. На деревьях и кустах весело щебетали птицы, шуршал прибрежный камыш, потревоженный рыбой, да попискивала какая-то зверушка. На противоположном берегу дремали крупные белые птицы, а на водном тихом плесе купались выдры.
Было как всегда спокойно и тихо, - чужое горе их не касалось. Природа продолжала жить по своим неизменным законам.
Конь, выдавив из себя последний хрип, затих. Демосфен сорвал с куста зеленый лист и положил на его глаз. Подумав, попрощался: "Кири, мой единственный любимый конь, прости меня, что не уберег тебя. Без тебя мне будет тяжко и печально, но я должен идти… Должен добраться до египетской столицы Александрии… Прощай".
С тяжелым сердцем он медленно пошел берегом к своим вещам. Без затруднений перебрался через речку, там переупаковал дорожный багаж, взял с собой необходимое и двинулся в дорогу.
Навьюченный торбами, двое суток шел лесом. Дальше за лесом начиналась многокилометровая полоса пустыни. Там - ни воды, ни еды, ни людей. Чтобы вернуться домой, боялся думать. Надо идти и не оглядываться. Бог Осирис видит и поможет перейти пески. На опушке он нашел родник и досыта напился, заменил воду в бурдюке, пересмотрел вещи и выкинул ненужные колчан без стрел и лук. В балке увидел дикую пшеницу, натолок в мешочек зерен, а в кустах выбрал из гнезд птичьи яйца. Пустыня начиналась не сразу. Сначала появились отдельные песчаные плесы. Дальше они попадались чаще, а еще дальше лежала сплошная масса песков. Демосфен шел не торопясь, но упорно. Идти было трудно, особенно переходить высокие раскаленные барханы. Ветер сыпал песок в глаза, донимала жажда. Он замотал голову белой тканью, которой прикрывал Кири, когда его донимали кусающие мухи. Пополудни на горизонте увидел караван. Верблюды шли один за другим в только им ведомую страну, где много воды и пастбищ. Это пустынное марево, обман, чтобы убедиться в этом, надо закрыть один глаз. Если мираж - он исчезнет. Так и сделал. Караван исчез, но теперь на его месте переливаясь блестело прозрачной водой озеро.
От долгой и тяжелой ходьбы болели ноги. Покалывало в спине. Он чаще стал прикладываться к бурдюку, пил воду и чувствовал облегчение.
Ветер усиливался, катил тучи горячего песка, скрипел на зубах.
В слепящей солнцем дали он увидел сооружение. Это была гробница управителей провинций. Он и раньше видал гробницы, каменные строения, что стоят около пирамид. Но тут фараоновых пирамид не видно, а гробницы стоят. Чьи? Какого царя?.. Какого века? Интерес подтолкнул его направиться к ним.
Изрезанные песчаными бурями каменные стены свидетельствовали об их многовековой давности. В похоронной части гробницы черным глазом зияла глубокая шахта. На ее дне были камеры, облицованные мраморными плитами, в них хоронили забальзамированных вельмож. Камеры пусты… саркофаги разрушены, оберточная ткань мумий разодрана, - явные следы грабителей. Злодеи искали золото, украшения и дорогие амулеты, какие были под бинтами. Туда их клали жрецы при бальзамировании умершего богатого египтянина. Ими умерший должен одарять богов подземного царства.
Одна мумия валялась возле входа в гробницу. Ее покров порезан, из прорези видны белые кости скелета. У гробницы на стенах виднелись рельефы - изображения богов с головами соответствующих им священных животных и птиц. На верхней части стены было написано: "Властители всех земель, посмотрите на мои несметные богатства. В великих битвах я победил противников, создал царство, которого не объехать ни на коне, ни на верблюде, ни на осле…
Я имею золотые ноши и сорок красивых женщин, десять табунов коней и несчетно овец… Я избранный богами и мне равного нет".
Демосфен прочитал надпись и скептически усмехнулся. Где же те "несчетные богатства?". Где "золотые ноши и сорок женщин, и табуны коней"? Где царство, какого не объехать "ни на коне, ни на верблюде, ни на осле?". Нету. Пески и пески… Умер царь, затерялось его имя. Все его богатство - время перемололо в песок.
