МИХАЙЛО ХОМИНСЬКИЙ

"КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ПЛАВАНИЯ ВО ВЛАДИВОСТОК*

* Цей матеріал має лише дотичне відношення до історії краю. Але автором його є багаторічний директор Бериславських морських класів та морської школи наприкінці ХІХ - на початку ХХ ст. Михайло Софронійович Хоминський. Своє плавання на Далекий Схід він і описує. Докладніше про вказані навчальні заклади можна прочитати у 4-му (об'єднаному) випуску "Нарисів з історії Бериславщини".

12 апреля, в 6 часов пополудни, пароход Добровольного Флота "Кострома" отходил из Одессы во Владивосток. Когда были выполнены обычные при отходе пароходов в дальнее плавание формальности и все должностные лица сошли с парохода, раздался последний свисток: матросы, поставленные по вантам, трижды прокричали "ура" и пароход медленно вышел из гавани, увозя с собою груз и людей, в которых так нуждается далекая восточная окраина нашего Отечества. В трюмах парохода помещались локомотивы и рельсы для Сибирской железной дороги, груз для военного ведомства и масса част[н]ого груза; эмигрантские помещения и палуба были заняты переселенцами, а в классном помещении было человек 20 пассажиров.

Я отправлялся в плавание, чтобы на практике пополнить и проверить запас своих знаний в науке и мореплавании. Объяснив командиру парохода цель моего плавания и получив от него разрешение пользоваться необходимым для занятия мореходной астрономией, - я с нетерпением ожидал того момента, когда небо очистится от туч, чтобы заняться наблюдениями и тем отогнать от себя те тяжелые мысли, которые знакомы каждому, кто в первый раз покидает родной край и все дорогое, что с ним связано.

Черное море не особенно гостеприимно провожало наш пароход: дул сильный холодный ветер, все небо было закрыто тяжелыми облаками, изредка брызгал дождик, взволнованное море качало пароход и обдавало его водою; на палубе было холодно и сыро. Пассажиры, нежелавшие сразу поддаться действию морской качки, толпились в кают-компании, знакомясь между собою и расспрашивая служащих о дальнейшем плавании и о разных пароходных порядках.

После полутора суток такого плавання, 14 апреля, утром мы вошли в Константинопольський пролив, а часа через два стали на якорь против г.Константинополя. Не теряя времени, мы отпрвились осматривать этот чудный с пролива город и возвратились на пароход вечером усталые и разочарованные.

Вечером того же дня пароход снялся с якоря и всю ночь шел Мраморным морем, фарватер по которому прекрасно обставлен маяками. 15 апреля, утром мы прошли Дарданелльский пролив и вошли в Архипелаг. Берега Дарданелльского пролива и острова Архипелага, мимо которых проходил наш пароход, не представляла уже тех красот, какими мы любовались, проходя Константинопольский пролив. Там оба берега были убраны деревьями и кустарниками; красивые домики виднелись на каменистых обрывах над самой водой, а около них возвышались стройные кипарисы, - здесь мы видели пред собою унылые, безжизненные скалы. Плывущему Архипелагом надо помнить, что облака и туман, приносимые сюда северными ветрами, превращаются здесь в легкую дымку, которая застилает горизонт и делает неясными очертания отдельных предметов. Островки Архипелага открываются в виде голубоватого пятна, которое можно принять за плавающее над водою облачко и только на очень близком расстоянии от парохода контуры их резко обрисовываются на голубом фоне неба. Надо внимательно следить за курсом парохода, брать пеленги открывающихся островов и, прокладывая их на карте, определять свое место. Наконец, скрылся последний из островов Архипелага - Родос - и нас окружили ярко-голубые воды Средиземного моря.

Только теперь, когда мы вошли в Средиземное море, мне представилась возможность заняться астрономическими наблюдениями. Я откровенно должен сознаться, что только в этот памятный для меня день я первый раз в жизни брал высоту солнца и определял широту и долготу места. Это довольно странно и… очень печально… Я прекрасно знал, как приготовить секстан к наблюдению, как надо его держать, как стать, какой винт и когда надо закрепить, как покачивать секстан, чтобы убедиться, что высота светила взята правильно и проч. И был уверен, что, выполнивши все это по порядку скоро и безошибочно возьму высоту солнца. Однако на деле оказалось противное: мне пришлось сотни раз делать наблюдения, чтобы приобрести навык и сноровку быстро и правильно брать высоту солнца и замечать моменты на хронометре. Еще больше упражнений потребовалось, чтобы наловчиться брать высоту звёзд, измерять секстаном расстояния между светилами, сличать показания хронометров и проч. Это обстоятельство меня сильно опечалило и я не могу не выразить здесь мою глубокую благодарность тем лицам и учреждениям, которые дали мне возможность пополнить этот важный пробел. Вспомнил я наши мореходные классы и сотни шкипером и штурманов, которых они фабриковали с лихорадочною поспешностью. Кому нужны были эти штурмана дальнего плавания, еще ни разу не державшие в руках секстана? Правда, мореходные классы давали довольно солидную теоретическую подготовку; мы знали все астрономические формулы, могли быстро и с ужасной точностью решать сложные астрономические задачи, знали как пользоваться разными таблицами; но без соответствующей практики все это очень быстро улетучивалось из головы. Кто-же виноват в том, что ученики мореходных классов, оканчивая курс и получая дипломы на разные судоводительские звания, не умеют обращаться с мореходными инструментами и приборами?

По моему мнению это происходило отчасти от того, что мореходные классы не имели у себя этих морских инструментов в качестве необходимых учебных пособий, а заведывающие классами часто приобретали на классные средства такие приборы, которые, не составляя необходимых учебных пособий для прохождения курса мореходных классов, хранились в классных музеях. Надо указать, какие приборы и инструменты должны служить необходимейшими учебными пособиями для прохождения курса мореходных классов и надо дать возможность мореходным классам приобретать эти учебные пособия на те скромные средства, которые отпускаются на содержание классов.

Вторая причины недостаточной подготовки учеников мореходных классов с практической стороны заключается в следующем: известно, что ученики мореходных классов ежегодно отпускаются для практического плавания, и многие думают, что это практическое плавание заключается в том, что ученики на практике применяют знания, приобретенные в училище. Будь это так, ничего лучшего нельзя было бы пожелать. Но так-ли это? Ученики южных мореходных классов, отпущенные для практического плавания, размещаются на пароходах и парусных судах, плавающих по Черному и Азовскому морям, и исполняют матросские обязанности с вознаграждением за труд или без вознаграждения. Они приобретают некоторые сведения из лоции, приобретают знания о мойке, чистке и окраске парохода, о швартовке; плавающие же на парусных судах изучают еще вооружение судна, постановку и уборку парусов и практические правила о нагрузке судна.

Вот те практические знания, которые может приобрести во время плавания старетальный и трудолюбивый ученик. Этой практики едва достаточно только для штурманов каботажного плавания. И так, мы ни в училище, ни во время практического плавания, не имели практики, соответствующей тому званию, на которое нас приготовляли; мы не умели пользоваться морскими инструментами мы не знали того, что для штурмана дальнего плавания должно стоять на первом плане. Можно впоследствии заучить какую нибудь формулу, можно научиться пользоваться разными таблицами, можно изучить какой нибудь пропущенный в классе способ определения широты, долготы и поправки компаса; но каждый штурман дальнего плавания должен легко и свободно владеть секстаном, хронометром, компасом и другими морскими инструментами.

Окончив курс мореходного класса и имея 24 месяца такого плавания, мы подвергались экзамену в правительственной испытательной комиссии; нас признавали достойными звания штурмана дальнего плавания и, на основании статей закона, выдавали на это звание дипломы. Некоторых из нас после этого экзамена назначали для практического плавания на пароходы для Добровольного Флота, чем и свидетельствовали, что мы еще недостаточно подготовлены и не могли быть удостоенными звания штурмана дальнего плавания.

На пароходах Добровольного Флота и теперь плавают штурмана дальнего плавания в качестве учеников-практикантов и даже Министерство Народного Просвещения ежегодно уплачивает за них Комитету Добровольного Флота порядочную сумму денег. Эти ученики-практиканты имеют полнейшую возможность заниматься мореходной астрономией и другими отраслями науки о мореплавании и одно время Комитету Добровольного Флота предполагало даже принимать лучших из этих учеников к себе на службу в качестве помощников капитана. (До настоящего времени есть только один такой случай). Вы думаете, что счастливец, попавший на пароход Добровольного Флота в качестве ученика-практиканта, трудится, всем интересуется, все изучает? Я скажу на это, что министерство напрасно тратит деньги, а ученики-практиканты - время. Имея диплом на звание штурмана дальнего плавания и не будучи обязан давать кому-либо отчет о своем плавании, - ученик-практикант предпочитает исполнять более легкие обязанности: посмотреть на лаг, принести на мостик секстан, хронометр или карту, посчитать на хронометре, посчитать подъемы при нагрузке или разгрузке парохода, подать трубу или бинокль - вот те обязанности, которые он выполняет.

Конечно, есть ученики, для которых плавание на пароходах Добровольного Флота не проходит бесследно и тому подтверждением может служить вышеуказанный мною случай, что один из учеников-практикантов в настоящее время состоит в должности помощника капитана. Следовало бы, посылая учеников мореходных классов для практического плавания на пароходы Добровольного Флота, требовать, чтобы они по возвращении из плавания представляли образцы самостоятельных работ по мореходной астрономии и другим отраслям науки кораблевождения в форме ежедневных записок и только по совершении этого плавания допускать их к экзамену в испытательных комиссиях.

Перехожу к прерванному рассказу.

На горизонте показался низменный и песчаный берег Африки и г.Порт-Саид, расположенный при начале Суэзского канала. В Порт-Саид мы пришли 17 апреля в 4 часа пополудни и стояли там до утра следующего дня. Город Порт-Саид представляет громадную ярмарку, куда свозятся бракованные товары с отдаленных мест Запада и Востока и продаются здесь ужасно дорого. Пассажиры запасаются здесь костюмами и другими принадлежностями для плавания в тропическом климате. Приняв нужное количество угля и электрический фонарь, наш пароход медленно поплыл Суэзским каналом. Канал тянется на протяжении 87 миль; он прерывается несколькими озерами, фарватер по которым также расчищен и прекрасно обставлен для дневного и ночного плаваний; по каналу пароходы идут малым ходом, так как при значительном ходе волна, идущая от парохода, разрушает песчаные берега и засоряет канал; оба берега канала совершенно песчаны и только станции и небольшой город Измаилия, расположенный на берегу оз. Тимза, где происходило торжество открытия канала, - представляют чудный уголки с тропическою растительностью. Плывущий по каналу получает такое впечатление, как будто канал еще неокончен: работают грязечерпательные машины, канал расширяют, укрепляют его берега и проч. Около полуночи мы пришли в Суэц и в ту же ночь вошли в Красное море.

Красное море усеяно многими рифами и островками кораллового и вулканического образования, которые сильно затрудняют плавание; оно еще мало исследовано и многие коралловые постройки еще не нанесены на морские карты. Ветры, дующие в Красном море, преимущественно местного характера, хотя имеют признаки пассатов; область наибольшего нагревания перемещается здесь вместе с солнцем; к северу от нее дуют ветры NO-ые или NW-ые, а к югу - SO-ые или SW-ые, в центре - полоса затишья. Красное море с прорытием Суэзского канала приобрело значение кратчайшего водного пути в Индию; два конечные его пункта Суэц и Аден являются важными для торговли и судоходства. Аден, представляя сильную крепость, запирает выход из Красного моря.

Внимательно присматриваясь ко всему, что лежит на обязанности лиц, управляющих пароходом, я нахожу необходимым сказать еще несколько слов о наших мореходных классах. Есть много способов определения широты и долготы места судна в море и между ним способ Сомнера.

Способ Сомнера самый точный, простой и легкий м почти исключительно только этот способ употребляется на всех военных и коммерческих судах всех государств.

Почему в программу на штурмана дальнего плавания этот способ не входит? Если во время составления программ для мореходных классов этот способ не был еще достаточно проверен практикой, то теперь он обязательно должен занять подобающее ему место в курсе мореходный классов. Почему в тех же программах ничего не сказано о преподавании практической метеорологии? Разве для шкипером и штурманов дальнего плавания не обязательно знать все, касающееся океанических течений, приливов и отливов, господствующих в разное время года ветров и других атмосферных явлений и о метеорологических инструментах? Без этих сведений буквально нос нельзя высунуть в океан. А знают-ли наши шкиперы и штурмана, выходя из училищ, что нибудь о морских торговых путях хотя бы между главнейшими торговыми пунктами земного шара? Такие пути есть и все пароходы придерживаются их. Часто на расстоянии тысячи миль от берега попадаются встречные пароходы, идущие с противоположного конца нашего пути, и приходится давать друг другу дорогу, чтобы избежать столкновения. Вот до какой степени пароходы стараются идти этими хорошо исследованными путями и какой точности достигла наука кораблевождения! Вы делаете переход в 3-4 тысячи мль в открытом океане, где видите только небо и воду, подвергаетесь всякого рода случайностям и все таки реже сходите с своего пути, чем поезд с рельс.

У нас десятки лет говорят о коренном преобразовании существующих мореходных классов; хотят эти классы стереть с лица земли, чтобы не осталось камня на камне, и не решаются тронуть хотя один волосок в существующем положении о классах и программе. Следовало бы постепенно изменять и дополнять как положение о классах, так и программы этих классов сообразно указанию опыта и современному требованию от лиц, желающих посвятить себя мореплаванию. Таким способом можно избежать коренной и рискованной ломки, а между тем лет через десять классы эти были бы вполне преобразованы. А как важно для моряка дальнего плавания уметь говорить хотя на одном иностранном языке! По программе требуется "знание первых начал английского или другого употребительного в данной местности языка". А к чему это сводится на практике? Нас выпускали из мореходных классов с такими знаниями, которых недостаточно даже для того, чтобы объясниться в гостинице или ресторане. Часто выбиралось столько фраз, сколько в классе учеников, и каждый ученик должен был заучить не меньше одной фразы, которую он выпаливал на экзамене. Впрочем, так изучали иностранные языки давно, лет десять тому назад, когда пишущий эти строки сам был еще ученик; теперь, конечно, так не делают… Чтобы больше не возвращаться к мореходным классам, я выскажу здесь еще одно замечание. Лица, имеющие сношение с питомцами наших мореходных классов, в один голос признают их мало развитыми, мало сведущими и проч. Многие для искоренения этого недостатка предлагают расширить программы мореходных классов или открыть высшие мореходные классы с курсом равным почти курсу Морской Академии, предоставляя воспитанникам существующих мореходных классов коснеть в невежестве. Я полагаю, что расширение рамок программы не сделает учеников более развитыми; а вторая мера пока совершенно излишняя, так как морские училища выпускают достаточное число лиц с высшим против мореходных классов образованием для нужд военного и коммерческого флотов. Библиотеки, устроенные при мореходных классах, одне могут помочь горю. Конечно, я не считаю спасительной библиотекой того хлама, которым переполнены шкафы в мореходных классах.

23 апреля мы пришли в Аден и вечером того же дня снялись из Адена в Коломбо. Плавание Аденским заливом весьма затруднительно вследствие близости берегов и неправильной смены течений в это время года. Здесь можно идти попутным течением и вблизи видеть движение воды в обратном направлении; есть течения, несущие теплую воду, и рядом течения, температура воды в которых опускается до 12о R. Все эти явления зависят от господствующих в Индийском океане ветров, которые с апреля по сентябрь дуют с юго-запада на северо-восток, а осенью и зимою - от северо-востока на юго-запад. Эти ветры называются муссонами.

Происхождение муссонов и влияние их на течение вод в Индийском океане и прилегающих к нему морях и заливах имеет свое научное объяснение, и мне остается описать только те явления, которые были замечены нами. В апреле NO-ый муссон стихает, а легкие порывы ветра от S-х и SW-х румбов служат признаками наступающего SW-го муссона, который окончательно устанавливается в конце апреля или в первых числах мая. В Аденском заливе течением сносило наш пароход к Африканскому берегу, а в океане течение было от NO, доходившее до 20 миль в сутки. Нас преследовали частые шквалы с дожем и грозою, чего не бывает, когда муссон окончательно установится. Масса испарений делала небо бледным и бесцветным. Было жарко и влажно. Воздух, сильно насыщенный парами, не мог поглощать той усиленной испарины, которая появлялась при каждом движении, тело не охлаждалось, а белье и верхнее платье были всегда влажны. Организм расслаблялся, голова отказывалась работать… Ветер не производит здесь того действия, какое производит у нас. Он не охлаждает тело и другие предметы, не просушивает платья; он влажный, нежный, ласкающий. В довершение всех бед появляется тропическая сыпь.

1-го мая утром мы пришли в Коломбо. Город Коломбо расположен на низменном юго-западном углу острова Цейлона; длинный мол защищает гавань от громадных волн, гонимых муссоном. Ближайшие окрестности Коломбо по берегу покрыты пальмовыми лесами, а вглубь острова виднеются горы. Как только отдали якорь, на пароходе появились портные, прачки, торговцы драгоценными камнями, шелковыми материями, южными плодами, попугаями, обезьянами и разными безделушками. Явились индейские фокусники и заклинатели змей. Ют парохода принял вид оригинального базара. Вокруг парохода на маленьких лодочках сновали мальчики, которые легко выбрасывались из своих лодочек и ныряли, чтобы поймать в воде брошенную с парохода монету. После долгого и скучного плавания все это служило для нас приятным развлечением. Только вечером туземцы оставили наш пароход. Подняв якорь, мы оставили Коломбо и направились в Сингапур. Опять серенькое небо и бесконечная ширь океана. Жара и влажность воздуха усиливаются и окончательно убивают в людях всякую энергию. Юго-западный муссон начинает дуть с возрастающею силою, немного притихая во время восхода и захода солнца; громадные волны ударяют в наветренный борт парохода; пароход плавно раскачивается с бока на бок. Ко всем страданиям присоединяется еще страдание от морской качки.

Плавание в открытом океане даже при более сносных обстоятельствах не может дать человеку тех разнообразных впечатлений, которые могли бы доставить удовольствие, развлечь, заинтересовать; в течение нескольких суток вы видите вокруг парохода одну и ту же картину; даже восход и заход солнца не представляют здесь таких художественных картин, которыми можно было бы залюбоваться.

Невольно сосредоточиваешь свое внимание на том, что происходит на пароходе. Этот оторванный от земли движущийся городок с населением в 1,000 человек, собранных из разных мест нашего обширного отечества, представляет много интересного. Под конец и это надоедает, и тогда наступает царство скуки и тоски.

Только на пятый день плавания, когда мы вошли в Малаккский пролив, все оживилось. Поминутно сменяющиеся прелестные виды островов, расположенных у берегов острова Суматры и полуострова Малакки и сплошь покрытых густым тропическим лесом, привлекали общее внимание. Едва начинали скрываться одни острова, впереди парохода открывались другие, и взоры всех обращались на них. В Малаккском проливе господствовал тот же, что и в океане, SW-ый муссон, но здесь он дул порывами и волнения не производил. Находясь под защитой какого нибудь острова, мы не ощущали совсем ветра, за то, когда выходили на открытое пространство, он дул с удвоенною силою.

Часто совершенно неожиданно на пароход налетали шквалы: небо покрывалось тучами, сверкала молния, гремел гром, шел проливной дождь. Острова, вода, небо, все окутанное мраком, на несколько минут превращалось в непроницаемую серую массу, и на расстоянии нескольких саженей ничего нельзя было рассмотреть. Вахтенному начальнику приходится почаще определять свое место, поправку компаса и внимательно смотреть вперед, так как, помимо островов, здесь довольно часто встречаются пароходы. Вообще плавание по Малаккскому проливу, которое продолжается около двух суток, самое опасное на пути из Одессы до Нагасаки.

7-го мая, в 12 часов дня, мы пришли в Сингапур и остановились у пристани Ком. Борнео, где пароходы Добровольного Флота запасаются углем и пресной водой. На время все переселенцы были удалены с парохода, чтобы произвести дезинфекцию после бывшей эпидемии дифтерита, а классные пассажиры могли оставаться в городе до 10 часов вечера. Взяв джинрикшей, мы поспешно осмотрели музей, ботанический сад и парк, где во время вечерней прохлады чинно прогуливаются мисс и леди; посетили лучшие магазины с роскошными китайскими и японскими изделиями из черного дерева и слоновой кости и возвратились на пароход.

В назначенный час пароход отошел в Нагасаки. И так мы в Великом океане, в Южно-Китайском море, над которым за день до нашего прихода в Сингапур разразился страшный тайфун, о чем мы узнали в Сингапуре, - теперь оно было сравнительно спокойно и плавание наше здесь почти ничем не отличалось от плавания по Индийскому океану. Мы избрали курс по наружную сторону острова Формозы, чтобы избежать противного течения в Формозском проливе; кроме того, весной и осенью в Формозском проливе часто свирепствуют ураганы. Мы идем здесь на N; широта наша, непрерывно увеличиваясь, дедается, наконец, равной склонению солнца; солнце, бывшее все время нашего плавания по Индейскому океану от нас к северу, теперь на мгновение занимает место в нашем зените и потом остается к югу; вот остров Формоза и тропик Рака. Мы - в северном - китайском море. Подул холодный NO-ый ветер; началась качка, которой мы давно уже не испытывали. Китайские моря не пользуются у мореплавателей хорошей репутацией. Надо внимательно следить за малейшими изменениями направления и силы ветра, за состоянием моря, за цветом и формой облаков; но самым верным другом моряка является здесь, как и везде, барометр. Часто при наилучшей погоде, когда нет еще никаких внешних признаков, указывающих наступление шторма или урагана, ртуть в барометре начинает падать. Опытный моряк верит своему другу и заблаговременно приготовится к борьбе с жестоким врагом.

В Северном Китайском море плавание затрудняется еще тем обстоятельством, что в этом море встречаются теплое течение Куросиво с холодным течением из Японского моря; на навигационное счисление пути судна здесь полагаться нельзя; надо днем и ночью определять свое место астрономическими способами, с помощью которых только и можно составить понятие о направлении течения и о его скорости; производству же астрономических наблюдений часто мешают туманы.

16 мая мы прибыли в Нагасаки. Пройдя между несколькими живописными островками, мы вышли в узкий пролив, ведущий в Нагасакскую бухту. Оба берега пролива довольно скалисты, но вы не заметите здесь даже маленького клочка обнаженной земли, - все покрыто густой роскошной растительностью; даже отвалившиеся от берега камни сплошь покрыты зеленым ковром. В некоторых местах над самой водой виднелись крохотные японские деревеньки, а над ними по склону горы - такие же крохотные поля. Надо удивляться трудолюбию японцев, которые сумели превратить склоны громадных гор в бесконечный ряд террас! Эти террасы и есть собственно поля. Издали такая обработанная гора представляется громадной лестницей и можно подумать, что люди, живущие здесь, гиганты. Сделав несколько поворотов, мы вошли в бухту и перед нами открылся город Нагасаки, расположенный по низменному побережью бухты и окаймленный с сушью цепью зеленых гор. Едва был отдан якорь, как на пароход явились японцы - торговцы; они аккуратно расположили свои товары и начался базар. Потолкавшись между приехавшими японцами, которые каждого русского приветствовали низкими поклонами, и заручившись от них карточками с адресами из магазинов, напечатанными на русском и японском языках, - мы в чистенькой лодочке съехали на берег. За несколько часов пребывания в Нагасаки мы едва успели осмотреть город, побывать в нескольких магазинах и гостиннице. Изложу здесь вкратце то, что я успел подметить. Выйдя из лодки на чистенькую набережную мы очутились в Европейской части города, в Европейском квартале, где японцы селиться не могут; дальше следует квартал Китайский, а за ним начинается собственно Японский город; сюда и привезли нас нанятые нами джинрикши. Улицы в Нагасаки все шоссированные и содержатся в образцовой чистоте, но они настолько узки, что езда на лошадях была бы весьма затруднительна и вы не встретите здесь ни одного экипажа, хотя это происходит от совершенно другой причины. Усталые пешеходы пользуются услугами джинрикшей. Дома в городе все двух-этажные, но маленькие, не выше наших одноэтажных флигелей. Домов, выделяющихся чем либо в архитектурном отношении здесь нет; все они похожи друг на друга и представляют деревянные постройки в виде клеток; пространства между основными угольными столбами и поперечными перекладинами в этих клетках заделаны тонкими смазанными глиной плетенками, в которых оставлены отверстия для окон и дверей; стекла в Японии не употребляются, а оконные отверстия закрываются рамами, затянутыми промасленною бумагою.

Снаружи дома выкрашены в серый цвет, а крыши их кроются черепицей также серого цвета. Отличительною чертою японских домиков служат маленькие балкончики, которые выходят на улицу, и во дворик с верхнего и нижнего этажей. В нижнем этаже почти каждого дома помещаются магазин или мастерская, кухня, приемная и кабинет и контора домохозяина, а в верхнем этаже помещаются спальни: здесь остальные члены семьи проводят свое время, занимаясь преимущественно рукоделием. В японских домах каждый этаж представляет собственно одну только комнату и эта комната может быть разделена на произвольное число маленьких комнаток, когда в том случается надобность. Стенами для этих комнаток служат деревянные затянутые обоями или легкой материей рамы, которые свободно двигаются по канавкам в полу и потолке. Полы в комнатах, покрытые изящными плетеными циновками, служат местом для сидения заменяя наши стулья, диваны и проч.; на этих же полах японцы спят, положив под головы особого рода подушечки. Все в комнатах содержится в образцовой чистоте и опрятности. Около каждого домика есть маленький дворик, обращенный в садик или цветник. Вы не найдете здесь сорных или помойных ям и других мест, назначенных для сохранения всякого рода нечистот и отбросов. Все нечистоты и отбросы ежедневно удаляются из дворов, поступая на удобрение полей. Сами японцы отличаются малым ростом; они с успехом могли бы выступать в качестве лилипутов на наших балаганных представлениях. Национальным костюмом для мужчин и женщин служат керимон, - это длинный халат с короткими рукавами и большими отворотами; женщины опоясываются шелковым поясом с большим бантом назади, а у мужчин к поясу принадлежности для курения. На улицах можно встретить японцев одетых в европейское платье - это люди, для которых по их профессиям национальное платье неудобно; японская интеллигенция также носит платье европейского покроя. Вообще японцы многое переняли от европейцев, многому от них научились, но свой образ жизни, свои обычаи и привычки они не изменили. В японских магазинах вы найдете много европейских товаров и товаров японского изделия во вкусе европейцев; вы услышите японцев, говорящих на русском, французском или английском языках; - но основные черты жизни и характера народа остались без изменения. Вся область семейной жизни с ее своеобразным взглядом на нравственность, на отношения между мужчинами и женщинами, с ее освещенными стариной обрядностями, - остаются пока вне сферы влияния чужестранцев. Их игры и народные праздненства остались вполне национальными. Японцы - народ честный, трезвый и трудолюбивый. Гуляя по улицам Нагасаки, вы заметите множество всякого рода мастерских, переполненных трудящимся людом; вы встретите на улицах массу людей, которые куда то спешат по своим делам или исполняют обязанности вьючных животных и ломовых извозчиков; - но вы не увидите здесь людей праздношатающихся; не увидите сцен, оскорбляющих нашу нравственность, коробящих вас; не увидите здесь пьяных, нищих и других оборванцев, покрытых грязным тряпьем и возбуждающих в вас своим видом чувство презрения. Даже среди портовых рабочих вы не увидите того, что составляет необходимую принадлежность каждого европейского порта. Едва наступит вечер, все грузовщики, угольщики, лодочники и прочий люд, умывшись и одевшись в чистое платье, которое они берут на работы, спешат к своим семьям, не заходя в кабаки, чтобы пропустить после трудов. Собственно "кабаков" здесь нет, а есть гостиницы, где в часы досуга собираются японцы; они курят трубки, пьют чай и слушают игру женщин на цитрах, балалайках и прочих инструментах. К полночи все засыпает крепких сном, на улицах и в домах водворяется полнейшая тишина и темнота. Какой простор для тех ночных героев, ради которых в европейских городах содержатся ночные сторожа, дворники, обходы, кутузки, ночлежные дома, тюрьмы, остроги!... На обратном пути из Владивостока мы посетили Нагасаки во время народного праздника, устроенного по случаю открытия нового храма. Работы были прекращены. Над домами плавали в воздухе громадные драконы и рыбы, пошитые из легкой материи и фантастично раскрашенные. По улицам одна за другою проходили процессии: то мимо вас проносили на длинных палках громадного дракона, то вы смотрели исполнение комической пьески, то слушали национальный японский оркестр и проч. По нашему обычаю это праздненство должно было закончиться поголовным пьянством… Так как наш пароход по некоторым обстоятельствам должен был остаться в Нагасаки до следующего утра, то мы часов в 11 ночи поехали вторично на берег посмотреть разгулявшихся лилипутов. Часа три мы пробыли на берегу, обошли почти весь город, забираясь в самые темные и подозрительные переулки, и мы не встретили ни одной пьяной компании, не услыхали ни одного возгласа опьяневшего человека, не натолкнулись ни на один труп пропойцы, которых такая масса валяется под заборами в наших городах и в праздничные и в будничные дни. В ночной тиши мы вдыхали свежий, ароматичный воздух и, возвратившись на пароход, чувствовали себя таким, как будто мы совершили прогулку в степь ранней весной.

К чужестранцам японцы относятся доверчиво и миролюбиво. Особенное расположение заметно по отношению к нам, русским, что объясняется тем, что русские никогда не имели никаких видов на японские владения, никогда не вмешивались в их внутренние дела, а приезжающие сюда русские люди относятся с уважением к их верованиям и обычаям. В Нагасаки мы узнали о крушении нашего военного судна "Витязь" в Порте Лазареве и поспешили к нему, чтобы предложить свои услуги. В заливе Порт-Лазарев у Корейского берега Азии мы застали несколько наших военных судов, занятых спасением пострадавшего собрата, корвета "Витязя", который плотно уселся на рифах при выходе из бухты в открытое море. Можно было уже тогда предсказать, что "Витязь" окончательно погибнет при первом ветре с моря, так как он ничем не был защищен от действия морских волн. Так как услуг от нас не потребовалось, то мы направились во Владивосток, куда благополучно прибыли 19 мая, в 7 часов вечера.

Город Владивосток расположен на берегу громадной бухты, против входа в которую лежит остров "Русский"; таким образом, в бухту можно входить двумя проливами. Владивосток сильно укреплен, но как военный порт, как станция для судов нашей Тихо Океанской эскадры, он едва ли оправдывает свое назначение. Достаточно сказать, что эта бухта ежегодно замерзает на три или четыре месяца, что густые туманы часто закрывают вход в бухту на несколько дней. Надо прибавить еще, что во Владивостоке нет складов каменного угля и что работы по постройке дока идут вяло и даже совсем приостановлены на неопределенное время. На обратном пути из Владивостока в Одессу мы заходили в Ханькоу, где приняли около 3-х тысяч тонн чаю. В Ханькоу мы простояли восемь дней и была возможность осмотреть город и окрестности его, но, принимая во внимание враждебное настроение китайцев против европейцев, пришлось все это время провести на пароходе. Однажды только решился я побывать в китайском городе, но пройдя несколькими темными и грязными корридорами, которые называются улицами, и задыхаясь от страшной вони, я поспешил поскорее выбраться на чистый воздух. Вонь и грязь этих улиц е поддаются никакому описанию.

Переход из Сингапура в Перим мы совершили, не заходя в Коломбо. Чтобы избежать свирепствовавшего теперь в Индийском океане SW муссона, мы, выйдя из Малаккского пролива и спустившись до параллели, лежащей на полтора градуса от экватора, в полосу затишья, шли известным для мореплавателей полутора градусным проходом до 55 градусов восточной долготы, а отсюда взяли курс на мыс Разгафун, лежащий несколько южнее мыса Гвардафуя. Таким образом, избрав этот более длинный путь, мы около десяти дней шли в полосе затишья и только в переходе от экватора к мысу Гвардафуй подверглись действию ужасного муссона, доходившего здесь до своего максимального предела. Но и здесь мы были в выгодном положении относительно муссона и могли нести паруса, которые сдерживали пароход от сильной качки. 26-го июля пароход "Кострома" прибыл в Одессу.

Мих. Хаминский".

("Известия Императорского Общества для Содействия Русскому Торговому Мореходству. Выпуск XLVII. Протоколы заседаний Правления и Общего Собрания за 1893 год с приложениями. М: Товарищество типографии А.И.Мамонтова.-1894.;

Матеріал отримано з Російської Державної Історичної Бібліотеки, м. Москва)